Иван Беляев - Записки русского изгнанника

Младшая, тетя Женя [10] Тетя Женя — Евгения Ивановна Эллиот, сестра матери Ивана Тимофеевича. В замужестве не состояла (18 января 1846 — после 1900 г.). , стояла от нас гораздо дальше, но приносила всем нам величайшую пользу своим систематическим и настойчивым преподаванием: всех без исключения детей она готовила по программам в корпуса и гимназии, готовила по выработанной рутине, восполняя все пробелы и не давая уклоняться от нормальных требований. Сердца в эти занятия она не вносила, к урокам относилась формально, но безукоризненно.

Обе старшие любили меня по-разному. Тетя Туня укладывала нас спать, умывала и одевала, водила гулять. Когда она отлучалась ненадолго, я тосковал и горячо молился Богу о ее возвращении. Ее любимцем был Володя, немного леноватый и упрямый, но обладавший природным умом и отзывчивостью.

Тетя Лизоня была самородком. Талантливая художница, посещавшая академию, она оставила несколько прелестных этюдов в карандаше (чудную головку юного рыцаря и др.) и в масляных красках (Екатерина Великомученица и прелестный портрет нашей мамы). Свое искусство она передала моему брату Мише и отчасти мне. Заразила она меня и своей ненасытной жаждой к просвещению и широтой гуманных взглядов. Резкая и деспотичная, она не выпускала меня из своей комнаты.

К сожалению, обе были «на ножах». При общей тишине, господствовавшей в доме, малейший предлог вызывал бурю, и лишь угроза дедушки отослать детей в Варшаву к отцу заставляла обеих прекращать распрю. Я горячо любил каждую из них и всегда молился, чтоб мне умереть раньше их. Но эти «истории» не давали мне покоя. Малейшая радость, малейшее оживление с моей стороны неизменно кончались скандалом, и я всегда находился между двух огней. Остальные избегали этого среди детей младших тетей Ади и Лели [11] Тетя Адя — Александра Ивановна Эллиот (1 декабря 1840–1913), сестра матери Ивана Тимофеевича. В замужестве Стефанович. Имела дочь Зою и сына Константина. Тетя Леля — Елена Ивановна Эллиот (10 октября 1842 — после 1914), по мужу Энден. Муж — офицер Николай Николаевич Энден. Имела двух сыновей и трех дочерей: Елену (умерла молодой), Наталию и Любовь. Овдовев и потеряв старшую дочь, Елена Ивановна жила с семьей младшей дочери. , которые временами наполняли дом веселыми беспечными играми под надзором любящих матерей. Редко когда мне случалось принимать участие в их радостях — это сейчас же вызывало неприятности. Эта замкнутость заставляла меня обдумывать и переживать многое, неизвестное, детям, выросшим в здоровой семье. И эта двойственность отразилась на моем характере и, впоследствии, на всей моей судьбе.

Остальные тети в молодости были очень хороши собой. Тогда (в дни их молодости) старики имели несравненно больше средств, и летом в их имении все время давались спектакли и устраивались всяческие увеселения. Дом толпился знакомыми, по большей части интеллигентной молодежью. Тургенев, Гончаров, Григорович, Дружинин бывали среди гостей. «Александра Ивановна — настоящая греческая богиня», — говорил Тургенев. Елена Ивановна поражала своей кроткой манерой держать себя. Обе выделялись чудным голосом. «Мадочка» — так звали маму — была еще девочкой и не могла участвовать на семейных праздниках. Она молча жалась к матери и глубокими темными глазами, почти без радужной оболочки, выглядывала из-под ее рукава. В числе молодежи тети чаще других вспоминали молодых грузинских князей Андроникова и Церетели. Последний посетил нас много лет спустя, уже отцом юного гвардейца конно-артиллериста и предводителем дворянства Кутаисской губернии. Эта встреча растрогала всех нас до глубины души.

Тетя Адя вышла замуж за красивого молодого студента К.К.Стефановича, который по политическим причинам не кончил университета и остался мировым судьей в своем имении Посконкине в 15 верстах от нас. Тетя Лепя вышла замуж за только что вышедшего из училища правоведения Н.Н.Эндена и уехала с ним в Варшаву.

К маме посватался мой отец, которому было всего 22 года, он бывал у них еще кадетом, фельдфебелем 1 Кадетского корпуса, являясь дедушке по службе.

Все три семьи мечтали о Леонтьевском, но после смерти мамы и отъезда отца в Варшаву остались только две кандидатуры. Братья, особенно после турецкой войны, погрязли в долгах, имение было заложено и перезаложено, и они мечтали только использовать остатки, чтоб спастись от скандала. В своей колыбельке один я часто прислушивался к их разговорам, и это тоже тяготило мою душу.