Виктор Захарченко - Из истории Кубанского казачьего хора - материалы и очерки

О Тебе здесь вспоминаючи,

За Тебя — ль не постоять,

За Твою‑ли Славу старую

Жизнь свою ли не отдать…

Мы, как дань свою покорную,

От прославленных Знамен

Шлем Тебе, Кубань Родимая,

До сырой земли поклон…

Из Приказа Кубанского Войскового Атамана от 25–го февраля 1921 года за № 14, изданного в гор. Константинополе:

«…Песня эта неоднократно играла историческую роль в жизни Кубанского Казачества… По возвращении Кубанцев в родной Край из 1–го Кубанского похода песня эта пелась во всех торжественных моментах жизни Кубанцев…

Ныне, когда мы выброшены на чужбину, пусть песня эта напоминает нам о славном боевом прошлом, о радостях побед и о тяжелых страданиях трехлетней борьбы за счастье Родины и за свою свободу, пусть напоминает она наши станицы, хаты и брошенные семьи. С этой песней мы снова пойдем освобождать родную землю.

В виду отсутствия у нас гимна и в виду того значения, которое приобрела песня «Ты Кубань, ты наша Родина», приказываю впредь до рассмотрения этого вопроса в Кубанской Краевой Раде, считать ее Войсковой Песней и пение ея сопровождать почестями, присвоенными Народному гимну».

Подлинный подписали: Кубанский Войсковой Атаман Генерал — Майор Науменко и Председатель Кубанского Правительства Д. Скобцов

Не говоря уже о рядовом казачестве — редко кто из казачьей интеллигенции, даже и офицерства, знает — откуда и когда появилась эта песнь, ставшая впоследствии «Войсковым гимном Кубанского Казачьего Войска», и кто таков ее автор.

Автора давно уже нет в живых. Он расстрелян большевиками в Тифлисе еще тогда, в период их первого владычества, за свои смелые выступления против них. Это был полковой священник 1–го Кавказского полка Кубанского Казачьего Войска — отец Константин Образцов. Какого места России он уроженец, где он раньше служил, откуда он прибыл к нам — мы тогда этим как‑то не интересовались, но в полк он прибыл еще до войны 1914 года, в город Мерв Закаспийской области (Туркестан), где 1–й Кавказский полк имел постоянную «стоянку» еще со времени завоевания этого края, с 1881 года.

Отец Константин имел внешне неказистый вид и был с некоторыми недостатками и странностями. Маленького роста, слегка сгорбленный, близорукий, всегда в очках и всегда как‑то всей своей неказистой фигурой, смотревший вперед и вниз, всегда с красным одутловатым и лоснящимся лицом, с худенькой рыженькой поповской косичкой на голове, с жирными и короткими пальцами на руках, в полуистоптанных сапогах — он производил на всех самое заурядное впечатление, чтобы не сказать худшее. К тому же он не отличался чистоплотностью. А если принять во внимание, что порою он не отказывал себе в лишней рюмке водки и не останавливал себя в «речах» при всех абсолютно случаях, с подчеркиваемой мыслью о какой‑то «правде» — то его даже недолюбливали, слегка третировали, а казаки, в особенности его «причт», подсмеивались над ним за глаза.

Любил он при всех отправлениях своих церковных «треб» говорить проповедь, при венчании — «слово», и — если кто в них вникал — они были не лишены глубокого евангельского содержания. Говорил же он всегда с увлечением, даже как будто порою «мудрствовал».

Но наряду с этими странностями и недостатками он имел большой запас гражданского мужества, порою наивно — вызывающего. За эту свою «правду» и «смелость» он и поплатился самым ценным для себя — жизнью.

А вот один характерный случай.

В 1915 году в Турции, в селении Санжан, на Войсковом празднике, в просторной палатке командира полка на оскорбительную остроту последнего (командир полка любил подтрунивать над всеми. То был полковник Д. А. Мигузов — казак Терского Войска) отец Константин незамедлительно, в присутствии офицеров, ответил ему дерзким вызовом, и когда командир вынудил его удалиться вон — он, войдя в свою палатку, стоявшую здесь же рядом, — в оскорбленном бессилии громко запел «Отче наш…».

Офицеры вначале переглянулись между собою, улыбнулись, но… веселие как‑то не пошло. Видимо, душа была на стороне священника.

С объявлением войны Отдельная Закаспийская казачья бригада (1–й Кавказский, 1–й Таманский и 4–я Кубанская казачья батарея — кроме Туркменского конного дивизиона) была переброшена в Персию, в Макинское ханство и сосредоточена в г. Маку, в 20 верстах от турецкой границы. Помню, я как‑то взобрался на высокое «плато», возвышавшееся непосред — ственно над нашим биваком, и там случайно встретил отца Константина. Наблюдая местности и высящиеся невдалеке, словно две сахарные головы, Большой и Малый Арараты — он стал пояснять мне о библейских временах сих мест, о Ноевом ковчеге, о бывшем дне морском на нашем месте и в доказательство этого, порывшись в земле, достал оттуда несколько морских ракушек.