Даниил Журавлев - Огненный щит Москвы

Короче говоря, прибыв по тревоге на место боевой дислокации, многие командиры подразделений были постав-

[68]

лены перед фактом — сооружений для техники, помещений для людей не было. Вопросы организации питания, сбережения боеприпасов, помывки людей и стирки белья тоже пришлось решать заново.

На помощь пришла смекалка наших воинов, их золотые руки, привычные к любому ремеслу. Сколько искусных плотников, каменщиков, столяров и маляров оказалось среди зенитчиков, прожектористов, вносовцев! А материалы, инструмент защитникам Москвы охотно давали окрестные колхозы, предприятия, стройки. Отказа воинам не было ни в чем.

Вскоре подавляющее большинство наших подразделений имело прекрасные позиции, все условия для боевой работы и отдыха личного состава. Повсюду вокруг Москвы и на территории города появились подземные сооружения, в которых размещались командные пункты полков, дивизионов и батальонов, командирские пункты и позиции зенитных артиллерийских батарей, прожекторных, пулеметных, аэростатных и вносовских рот, взводов, постов, расчетов.

Особенно тщательно оборудовались командные пункты частей. И это понятно. Для войск ПВО строгая централизация и четкость управления — решающее условие успешного выполнения боевых задач. В период массированных налетов вражеской авиации на Москву не было ни одного случая нарушения деятельности командных пунктов.

Постоянную помощь нашим войскам оказывали и труженики Москвы. Они участвовали в строительстве аэродромов, площадок для зенитных пулеметов и орудий на крышах заводских зданий. Заводы «Каучук» и «Красная роза» изготовляли оболочки для аэростатов. Не перечислить всех видов помощи, которую мы получали от жителей столицы.

Методическими налетами гитлеровцы хотели воздействовать на психику москвичей, морально подавить их, сломить волю к сопротивлению. Но враг просчитался. В дни напряженных боев на подступах к Москве в городе без перебоев работали заводы, фабрики, транспорт, огромное коммунальное хозяйство. Люди не покидали своих рабочих мест даже во время воздушных тревог.

Москва стала подлинным арсеналом фронтов. К осени 1941 года около 2 тыс. ее предприятий, выпускавших до

[69]

войны самую мирную продукцию, стали специализироваться на производстве оружия, боеприпасов, снаряжения для армии. На нужды обороны была переключена и местная промышленность. Ремонтные мастерские восстанавливали боевую технику, возвращавшуюся с фронтов. И это было огромным вкладом в укрепление боеспособности войск, защищавших столицу.

Самоотверженно боролись москвичи с вражескими зажигалками, спасая свои предприятия, жилые дома, памятники культуры от уничтожения огнем, быстро ликвидировали последствия взрывов фугасных бомб.

На заводе «Серп и молот» в группах местной противовоздушной обороны состояли все рабочие и служащие. Каждый из них нес дежурство в часы, свободные от смены. На завод «Динамо» вражеские бомбардировщики трижды сбрасывали зажигалки. В 1941 году их обезвредили здесь около 1200 штук. Завод не пострадал и ни на один день не прекратил выпуск продукции.

Во время одного из первых массированных налетов десятки зажигательных бомб упали на строения и во двор Музея-усадьбы Л. Н. Толстого. Там дежурили лишь заведующий музеем Теодорович и сотрудники Гусева, Зубарев, Тюрина, Юнисов. Чтобы сохранить от уничтожения священный памятник русской культуры, они бесстрашно вступили в бой с огнем и отстояли музей.

Подлинный героизм проявила пожилая москвичка М. П. Нестерова, возглавлявшая команду местной противовоздушной обороны одного из московских домов. На охраняемый ею объект упало полторы сотни зажигательных бомб. Рядом разорвалось пять фугасок. Мария Прокофьевна Нестерова была дважды ранена, но не покинула своего поста. Она обезвредила более десятка зажигательных бомб. И это не было каким-то исключением. Жители столицы, пережившие вместе со своим родным городом тяжкие дни обороны, активно помогали его защитникам и с полным основанием могут считать себя участниками великой битвы, достойными гражданами города-героя.

Приводя эти примеры, не могу удержаться от сравнений. К концу войны, когда Берлин оказался столь же близко к линии фронта, как Москва осенью 1941 года, население немецкой столицы потерпело моральное поражение и оказалось не в состоянии бороться с последствиями

[70]

воздушных бомбардировок. Вот что писал по этому поводу немецкий историк Греффрат: