Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу

Как-то подошел к автомобилю командир полка Андрей Гаврилович Маркелов. Увидев меня с уже побелевшим носом, сказал жалостливо:

- Что ж ты, милая, в землянку к нам не зайдешь погреться. Стесняешься, что ли?

Нет уж, думаю, к вам, летунам, только попадись. От шуточек ваших сквозь землю провалишься. И забилась поглубже в кабину:

- Спасибо. Мне не холодно.

Зато, здесь, в Манасе, в глубоком тылу, после грохота войны мы все были очарованы теплом, тишиной и красотой Каспийского моря. Многие из нас видели море впервые и не могли нарадоваться его лазурному простору.

Буквально на второй день нашей передислокации ко мне в амбулаторию прибежала одна из медсестер - Тамара Лескова и прямо с порога:

- Ты знаешь, Мария, к нам сразу два истребительных полка прибыли! А один из них - гвардейский!

Я была очень занята, да и не в настроении. Поэтому интереса к сообщению не проявила:

- Мне-то какая разница, кто там прибыл, гвардейцы или еще кто.

Тамара, по-моему, немного обиделась:

- К тебе по-хорошему пришла, хотела пригласить искупаться, а ты... Не я же в твоих неприятностях виновата! Хочешь, я тебя сегодня вечером в лазарете подменю?

Тут я совсем расстроилась, даже слезы выступили:

- Не надо меня жалеть! И купаться я не хочу, и в подмене не нуждаюсь.

Неприятности личного порядка у меня действительно были: наш начальник санслужбы (не называю его фамилии) обратил на меня свое "пристальное" внимание. Но так как его притязания были начисто отвергнуты, мне пришлось за это расплачиваться.

При каждом удобном случае, при малейшей возможности он старался "не забывать" про меня. Если у моих подруг хоть изредка выдавались короткие передышки, то я даже помышлять о них не могла. На меня была возложена ответственность за амбулаторию и хирургический блок, а после целого дня работы - ночные дежурства в лазарете. Так что о танцах я могла только мечтать. Спасибо девушкам, они время от времени добровольно подменяли меня, давая возможность хоть чуточку передохнуть и поспать.

Тамара отправилась купаться одна. Мне, как обычно, предстояло ночное дежурство в лазарете, а с утра - опять работа в амбулатории.

В нашем лазарете уже находилось несколько раненых и больных из прилетевших в этот день истребительных полков. Они прибыли к нам немного раньше основного состава. К вечеру, выполнив все процедуры, назначенные больным, я взяла роман Виктора Гюго "Отверженные" и, что называется, с головой ушла в него. Надо сказать, что встреча с книгой в ту пору была наслаждением высшего порядка. Просто подержать ее в руках, притронуться к ней уже было радостью. А тут выпало этакое счастье - читать "Отверженных"!

И вот в момент полного моего блаженства в проеме открытой двери появились три летчика. Взглянув на них, я невольно вспомнила картину А. Васнецова "Три богатыря". Смотрела на них, но почему-то видела только того, кто стоял в середине: капитан, выше среднего роста, широкоплечий, подтянутый, с мужественным волевым лицом и большими серо-голубыми глазами. На груди - орден Ленина. В нем была какая-то серьезность и основательность. "Это Он!" - пронзила меня шальная мысль. Но я тут же устыдилась ее: "Господи, о чем я думаю? Ведь я даже голоса его еще не слышала".

Кто-то из двоих, пришедших с голубоглазым богатырем (это были летчики из его эскадрильи Андрей Труд и Владимир Бережной, погибший весной 1943 года на Кубани), обратился ко мне с просьбой:

- Вы нас, пожалуйста, извините за столь поздний визит, но раньше никак не могли вырваться. Нам бы товарища нашего повидать, комэска Анатолия Камосу. Разрешите?

А богатырь с коротко остриженными темно-русыми волосами стоит и внимательно разглядывает меня. Большой палец правой руки засунут под ремень гимнастерки, в левой - пилотка. Как позже Саша признался, в те первые минуты нашей встречи он тоже подумал: "Вот та, которую я всю жизнь искал". Это ли не любовь с первого взгляда?!

Здесь я немного отвлекусь, чтобы сказать вот о чем. Меня поражает, как некоторые литераторы изображают в своих произведениях моего мужа этаким сибирским медведем, увальнем, угрюмым и неразговорчивым человеком. Например, в книге Ю. Жукова "Один "миг" из тысячи" А. И. Покрышкин изображен именно таким. Но подобное описание внешности и характера Александра Ивановича ни в коей мере не соответствует действительности. Напротив, он всегда был энергичен, спортивен, с легкой пружинистой походкой, сохранившейся до последних дней жизни. Зарядкой Саша занимался с десятилетнего возраста, позже приобщил к ней и меня, и детей. OR любил хорошую, добрую шутку, и сам охотно и всегда к месту шутил. Очень любил дарить цветы и всегда был окружен друзьями. Что тут общего с образом угрюмого медведя?