Борис Смирнов - Воспоминания склеротика

Вскоре пришли до востребования от папы одна за другой две открытки. Это была последняя весточка от отца. Больше мы его не видели и ничего о нем знали. Он остался в Ялте в «истребительном батальоне» на казарменном положении. Затем, как писал в открытках, его перевели на работу в госпиталь. Поскольку Крым был оккупирован, мы понимали, что узнать о судьбе отца нам не скоро удастся. Не имея никаких сообщений о его гибели, хотелось верить, что рано или поздно всё-таки встретимся с ним. Но этого не случилось. Мы даже не смогли узнать, что же с папой произошло. Все долгие военные и послевоенные годы я тосковал по отцу. Мне всегда его не хватало, хотя ощущение, что он рядом со мной, никогда не покидало меня. Это очень далеко от мистики. Просто я часто свои дела и поступки как бы сверял с его пониманием добра и зла, и это удерживало меня от действий, которые, как мне кажется, мог бы он осудить. К сожалению, я не всегда так поступал. Так что придется перед богом выложить рядом с тем хорошим, на что надоумила меня память об отце, и то дурное, что я совершил, отгоняя от себя мысли о его суровой оценке. Но если бог, как о нем говорят, справедлив, то хочу верить, что мои, вдохновенные памятью об отце, дела перевесят те ошибки и прегрешения, которые я совершил по необдуманности или слабости характера. Сколько бы мне не было отпущено пребывать на этой земле, я до последнего дня сохраню светлые воспоминания о папе, которого мы так ждали всю войну и верили, что он жив и обязательно встретится с нами.

В Омске я увидел сказочное чудо. Перед новым 1942-м годом на площади города сделали скульптуры вождей изо льда, и они стояли очень долго. Скульптуры были огромные, и, находясь рядом с ними, я чувствовал себя маленьким Каем в ледяных владениях Снежной королевы. Это ощущение сказочной страны часто посещало меня зимой в этом сибирском городе. И тогда, когда в полном безветрии нескончаемо падал крупный снег, одевая прохожих в костюмы Снегурочек и Дедов Морозов, и когда с диким завыванием пурга засыпала двери и окна крепко сколоченных домов, стараясь подольше продержать под арестом нашедших там теплый приют и защиту людей. Но мы ничуть не боялись свирепого разгула Снежной королевы. Мы чувствовали себя в полной безопасности за этими деревянными стенами точно в неприступной каменной крепости. Такой защищённости, уюта и покоя, какой исходил от жарко натопленной русской печи, трудно было бы найти, даже если бы в доме стояли самые современные отопительные приборы.

Зимняя Сибирь познакомила нас со многими странными и непривычными для южан вещами. Например, я никогда не видел замороженное молоко, которое в форме миски складывали штабелями в коридоре, чтобы не ходить каждый день на базар. Под потолком всю зиму на жерди висели кольца ливерной колбасы, её мы разогревали на сковородке и смешивали с мятой картошкой. Сибирский кот Васька тоже любил это лакомство. Он разбегался в довольно длинном коридоре и, подпрыгнув, хватался зубами за колбасный круг. Но замерзший ливер не поддавался острым Васькиным зубам, и, покачавшись на нём, как на качелях, кот прыгал на пол, недовольно урча и фыркая, и убирался в теплую комнату на свое место. В коридоре в больших мешках стояли приготовленные на зиму пельмени. Их делали по вечерам хозяйка дома, её подруги и мама с тетей. Так они собирались то в одном доме, то в другом, то у нас. Тихо звучали народные песни, под которые очень быстро из-под женских рук на столе возникала гора маленьких с толстеньким мясным животиком пельменей. Они лежали, как ленивые барчуки, скрестив ручки и обижаясь, когда хозяйка непочтительно сбрасывала их в большую коробку и относила в холодный коридор.

Это было самое удобное время, чтобы забраться на русскую печь с хозяйской дочкой Надей, которая была старше меня на три года и кое-что в жизни уже знала. Она меня учила целоваться. Я оказался способным учеником, и мы этим охотно занимались, пользуясь тем, что взрослые заняты. Делали все очень тихо, чтобы нас не разоблачили. Но если хозяйка усекала какую-то возню, то немедленно, вспомнив, что у неё уже «здоровая девка», усаживала её за стол работать вместе со всеми. Такая лафа, чтобы нас не трогали, к сожалению, была не часто. Видимо поэтому, более как целоваться, я от смышленой подруги не научился ничему.

Разыскав в Средней Азии родных (точнее они нас разыскали), мы решили покинуть холодный Омск и отправиться на юг, в Казахстан, в неизвестную нам доселе станцию Арысь.