Павел Груздев - Родные мои

Взошло солнце, а плот их, оказывается, развернуло так, что они плыли боком. Потом где-то на мель сели. Отец говорит: "Ну, сынушка, давай беспортошницу хлебать". А Павел: "Как это?" "Да вот так, полезли в воду!" Столкнули плот, поплыли дальше.

Доплыли до Тутаева, причалили к левому берегу. "Я, — рассказывал о. Павел, — как упал на берег, так и уснул, а ноги в воде".

Была у них гужевая артель, у переселенцев — поставили свои дома на самой дальней улице имени Крупской. И сейчас они стоят, эти дома — целая улица переселенцев.

А по Волге, Мологе, Шексне не один и не два года тянулись печальные плоты мологских изгнанников. На плотах — домашняя утварь, скотина, шалаши…

Перебравшись из отдаленной Мологи в Тутаев, ближе к центру, Павел Груздев оказался вовлеченным в события, начало которых связано с церковной жизнью Ярославля 20-х годов и в первую очередь с именем Ярославского митрополита Агафангела.

В Леонтьевской церкви г. Тутаева служил в то время настоятелем иеромонах Николай (Воропанов). Он был близко знаком с репрессированным владыкой Варлаамом (Ряшенцевым), которому митрополит Агафангел передал управление Ярославской епархией незадолго до своей кончины. Под кровом Леонтьевского храма собирались монашествующие и миряне, и сам Павел Груздев, который бывал на службах очень часто и пел на клиросе, вспоминал впоследствии, что духовное влияние иеромонаха Николая было очень сильным. И вот на всех написали донос — "антисоветские сборища". По обвинению в создании "церковно-монархической организации "Истинно-Православная Церковь" в Ярославле и Тутаеве было арестовано 13 человек.

Рассказывают, что накануне ареста приехал в дом Груздевых на ул. Крупской молодой человек приятной наружности, его приняли с простодушным гостеприимством, накормили, оставили на ночлег. "Прихожу как-то к Груздевым, — вспоминает землячка о. Павла, — у них на печке лежит парень молодой, красивый, пальто при нем, чемодан. Тоня (сестра о. Павла) говорит:

— Приехал в церковь молиться.

А это был агент. Ему по простоте души все рассказали. А потом Пашу увезли, а в доме обыск делали: чердак зорили, иконы, книжки. Мама моя в понятых была. Пашу посадили, а все стали говорить, что тот парень был агент".

Сам батюшка рассказывал, что его арестовывали дважды:

"Работал я уже… постой, кем же я там работал? На скотне телятником. И вот ночь, глухая ночь. Может, час, может, два ночи. Младший, Шурка, с тятей на постели, а я за стенкой сплю. Тятя мой тогда заведовал базой. Слышу я какой-то стук и тятин голос: "Кто?"

Из-за двери: "Груздевы здесь живут?"

Тятя отвечает: "Тута".

Снова незнакомый голос из-за двери: "Павел Александрович?"

Потом слова тяти, уже ко мне: "Сынок! Тебя будят".

"Кто, тятька?" — спрашиваю.

Слышу, кто-то в ответ буркнул: "Одевайся, там тебе объяснят кто!"

В этот первый арест за Павлом Груздевым приехали не на машине — "черном вороне", а увели его из дома в ближайшее отделение милиции пешком, и повстречалась ему, арестованному, знакомая девушка по имени Галина, работавшая в то время старшей операционной медсестрой в тутаевской больнице.

"Лето было, раннее утро, — вспоминает Галина Александровна. — Я возвращалась с экстренной ночной операции. Недалеко от Леонтьевского храма, сюда поближе, где находилась милиция — двухэтажное белое здание у пруда, там мост был, вижу — идет небольшого роста мужчина, лет около тридцати, молодой, скромный, и два милиционера по бокам. Я усталая, с операции — всю ночь оперировали — остановилась, а он, Павел-то Александрович, поклонился мне до земли и говорит: "Прощай, милая Галина".

Я смотрю вослед и мне нехорошо. Милиция в форме. И никого вокруг абсолютно не было…"

"Уводили тебя на рассвете…"

"Привезли в тюрьму, посадили, — вспоминает батюшка, — и сидел! Но скоро выпустили.

А уж потом… Потом все было не так. Ночь. Слышу: "Павёлко, тута к тебе, Павла Груздева спрашивают". Смотрю, а уже машина за мною шикарная на дворе стоит. "Собирайся, Павел Александрович, твоя пора пришла!"

Опять!.. Сушеной тыквы набрал с собой, да словом, всего уже, квартира своя ждет!".

При обыске были изъяты все старинные иконы, открытки с видами монастырей, книги — еще из Мологской обители… Как установило "предварительное и судебное следствие":

"…Обвиняемый Груздев, будучи участником антисоветской группы с 1938 по 1940 год размножал для группы антисоветские стихотворения, хранил у себя "частицы мощей", несколько сот печатных изображений святых и при помощи этого проводил антисоветскую агитацию против существующего строя в нашей стране".