Константин Залесский - Сталин. Портрет на фоне войны

Сталин был одним из немногих членов ЦК, кто поддержал Ленина при обсуждении вопроса о Брестском мире, хотя его позиция не отличалась особенной четкостью. Он колебался, подвергал сомнению и позицию «левых коммунистов» во главе с Бухариным и позицию Ленина. «Революционного движения на Западе нет, — заявил он на заседании 23 февраля 1918 г., — нет в наличии фактов революционного движения, а есть только потенция, ну а мы не можем полагаться в своей практике на одну лишь потенцию». Но в решающем голосовании 18 февраля Сталин присоединился к Ленину, требовавшему немедленно послать телеграмму в Германию с предложением мира.

Сталин и Наркомнац.26 октября 1917 г. на II съезде Советов Сталин избирается членом ВЦИК (Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов — верховного законодательного, распорядительного и контролирующего органа РСФСР) и утверждается народным комиссаром по делам национальностей. Этот пост ему доверили потому, что первый теоретический труд «Марксизм и национальный вопрос» Сталина был посвящен национальному вопросу, и он к этому времени был признанным специалистом в партии по межнациональным отношениям. Не последнюю роль для назначения на эту должность в многонациональной России сыграло и кавказское происхождение Сталина.

Поскольку все принципиальные вопросы национальной политики решались в рамках Политбюро, на Наркомат по делам национальностей ложилось главным образом выполнение уже принятых постановлений. Соответственно поначалу у нового наркомата не было и своего помещения. По воспоминаниям ближайшего помощника Сталина Станислава Пестковского сотрудники народного комиссариата располагали лишь столом и двумя стульями в одном из помещений Смольного. Штат наркомата ограничивался Надеждой Аллилуевой, будущей женой Сталина, состоявшей машинисткой. Но по прошествии некоторого времени, после переезда правительства в Москву, Наркомнац владел уже несколькими особняками, а Сталин и его заместитель имели свои кабинеты в Кремле. Наркомат состоял из различных комиссариатов (Польского, Литовского, Мусульманского, Еврейского, Армянского и др.) и отделов (Киргизского, Марийского, Украинского, Эстонского и др.), издавал специальный журнал «Жизнь национальностей», публиковал литературу на различных языках, участвовал в формировании национальных частей Красной Армии. Численность наркомата к 1921 г. возросла до 875 сотрудников. По утверждению Троцкого, коллегия Наркомнаца в этот период состояла из русифицированных «инородцев», которые свой абстрактный интернационализм противопоставляли развитию угнетенных национальностей. Несколько иначе этот вопрос трактует Пестковский. Согласно его воспоминаниям, большинство коллег приравнивали национальный гнет к проявлениям классового гнета. Поэтому они не видели никакой необходимости в организации в России национальных республик и автономных областей, считая, что территориальное деление должно было идти исключительно по экономическому признаку, а не национальному, как того хотел Сталин. «Организация республик и областей по национальному признаку является при советской власти компромиссом с мелкобуржуазным национализмом». По словам Пестковского, «все члены коллегии состояли в оппозиции к своему председателю, нередко оставляя его в меньшинстве». Руководить таким ведомством было нелегко. Когда в результате бесконечных дискуссий на совещаниях терпение Сталина истощалось, он вдруг исчезал. И делал это, утверждает Пестковский, чрезвычайно ловко. «Сказав: «Я на минутку», он исчезал из комнаты и прятался в одном из закоулков Смольного и Кремля. Найти его было почти невозможно. Сначала мы его ждали, а потом расходились…» Когда Ленин срочно требовал наркома к себе, Пестковский находил его в самых неожиданных местах. «Пару раз, — утверждает мемуарист, — я застал его на квартире матроса т. Воронцова, на кухне, где Сталин лежал на диване, курил трубку и обдумывал свои тезисы…»

До 1917 г. большевики были сторонниками сохранения крупного централизованного унитарного государства, допускающего в его рамках национально-территориальную автономию отдельных народов. Лишь под напором национально-освободительного движения в Польше, Финляндии и других национальных окраинах империи большевики обращают внимание на возможность федеративного устройства социалистического государства. Однако и после Октябрьского переворота федерация по-прежнему рассматривалась большевистскими лидерами лишь как переходный от капитализма к социализму тип государственности. В «Декларации прав народов России», принятой через неделю после Октябрьского переворота, были провозглашены лишь общие принципы национальной политики. Не был четко определен характер федеративного устройства России и в первой советской Конституции.