Евгения Путилова - …Началось в Республике Шкид

У молодых авторов все было проще. На те деньги, которые они наскребли, купили махорки, пшена, сахара, чая и, запершись в Гришиной комнате, принялись за работу. Опыт совместной работы у них уже, как мы помним, был. В узкой комнате с окном, выходящим на задний двор, стояли две койки, между ними — небольшой стол. Все условия для творчества двух летописцев Шкиды имелись. Несколько дней ушло на записывание того, что вспомнилось сразу же. Поминутно в комнате раздавалось: «А помнишь?… А помнишь?» И кто-нибудь лихорадочно записывал на обрывке бумаги: «Пал Ваныч», «Асси», «Летопись», «Пожар», «Улиганштадт». Это были значки, символы, за которыми каждый из них видел человека или событие.

Из груды материала они выбрали тридцать два сюжета, хотя могли выбрать гораздо больше. Каждому досталось по шестнадцать глав. Первые главы писал Гриша: он попал в Шкиду раньше, чем Пантелеев. Но все равно каждую главу обсуждали вместе, критиковали друг друга. Работали с утра до глубокой ночи — «работа была, что называется, запойной». Поучительные, веселые, драматические события столь недавнего прошлого ярко вставали в памяти, переживались с новой силой, и одна глава следовала за другой с лихорадочной быстротой. «Книжку мы писали залпом, в три месяца, — вспоминал много лет спустя Г. Белых. — Работать было легко. Материал не требовал от нас никаких усилий».

Закончив рукопись, молодые авторы стали думать: куда идти с ней?

Сначала было решено отправиться в издательство «Прибой», но потом показалось, что лучше обратиться к заведующей губоно (Губернского отдела народного образования) Злате Ионовне Лилиной.

Вот как об этом вспоминает Л. Пантелеев:

«Лилина была единственным крупным деятелем, лично нам известным. Проникнуть в кабинет завнаробраза оказалось делом нетрудным. Но хорошо помню испуганное лицо Лилиной, что-то даже вроде ужаса на этом лице, когда она поняла, что ей предстоит читать огромную пухлую рукопись, которую приволокли к ней два вчерашних детдомовца.

Конечно, только по доброте душевной, из жалости, она согласилась оставить у себя эту махину».

Уверенные в провале, авторы целый месяц не приходили узнать о результатах. А их, оказывается, уже разыскивали!

Отправляясь на Казанскую улицу, в губоно, соавторы не знали об одном важнейшем обстоятельстве: по совместительству Лилина заведовала тогда детским отделом Ленинградского Госиздата. Они не знали, с каким замечательным человеком свела их тогда судьба.

В комментариях к последнему изданию полного собрания сочинений В. И. Ленина есть справки о Лилиной З. И.: «Член РСДРП с 1902 г. Принимала активное участие в нелегальной работе в России. В 1908 г. эмигрировала за границу, сотрудничала в газетах «Звезда», «Правда», в журнале «Работница». в апреле 1917 г. возвратилась в Россию. После Октябрьской социалистической революции — на партийной и советской работе» [2] Ленин В. И. Полн. собрание соч. Изд. 5-е. Т. 48, с. 489. . «Во время мировой империалистической войны ведала транспортом литературы. Состояла одним из секретарей Бернской секции большевиков» [3] Там же, т. 49, с.644. .

Ее партийная кличка за границей была Зина, в России — Мария. В. И. Ленин неоднократно обращался к ней с ответственными заданиями.

Среди поручений, которые выполняла Лилина после революции, значительное место занимала ее работа с детьми. В ее ведении оказались детские дома, и она много сил отдала борьбе с детской беспризорностью. Столь же горячее участие принимала она в жизни новой школы, в работе пионерского движения, в создании художественных учреждений для детей.

Тепло, с благодарностью говорил о Лилиной заведующий школой имени Достоевского В. Н. Сорока-Росинский. Ее доверие к людям, ее помощь, вспоминал он, открывали перед петроградским учительством широчайшие возможности, вдохновляли «на преодоление любых трудностей на новом пути всех педагогов, в ком жива была душа человеческая, кто воспринял Октябрь, как свое кровное дело».

На мою просьбу рассказать о Лилиной, вспомнить, какой она была, Алексей Иванович ответил письмом:

«Делаю обещанное: выписываю из своей тетрадки те крохи, которые остались в памяти.

<���…> Какая она была? Сколько ей было лет? Не знаю. Вероятно, под пятьдесят [4] Ей было тогда сорок четыре года (1882–1929) . Но нам по нашей щенячьей молодости она казалась человеком очень пожилым… Стриженная в кружок, сильно поседевшая, но еще живая, деятельная, бойкая…