Владимир Бурцев - Борьба за свободную Россию (Мои воспоминания)

— А что будет, когда помрет Лейкин! — заметил лавочник.

Для него не было писателя более знаменитого, чем Лейкин.

В воротах кладбища стояли полицеймейстер, кажется, Грессер, и литератор катковскoго лагеря Аверкиев. Они пропускали только по два по три человека. В толпе певчих замешался и я. Когда проходили в ворота, я вместе со всеми затянул «Со святыми упокой». Я никогда в жизни не пел, и не почувствовал под собой почвы, когда услышал свой голос — да еще в такой обстановке, да еще поющим «Со святыми упокой!». Аверкиев схватил меня за плечи и сказал:

— Ну, это — не певчий!

Я вырвался из его рук и побежал на кладбище. За мной была погоня, но мои молодые ноги меня спасли. Меня не догнали. Таким образом, я смог простоять все время около могилы, когда хоронили Тургенева, и слышал все речи.

В той революционной среде, где я тогда вращался, очень много было разговоров об арестах, обысках, жандармах, провокациях и т. д. Борьба с революционерами находилась тогда главным образом в руках знаменитого мастера этих дел, — жандармского полковника Судейкина — одного из самых беззастенчивых провокаторов — жандармов. В своей провокации Судейкин доходил до проектов, с помощью революционеров-террористов, убить и великого князя Владимира, и директора Деп. Полиции Плеве, и министра внутренних дел Толстого. В наиболее активной тогдашней партии народовольцев у него был свой агент-провокатор Дегаев. Благодаря ему, Судейкин в 1882–1883 гг. смог произвести массовые аресты по всей России. Но предателя вскоре разоблачили и с его же помощью в декабре 1883 г. был убит и сам Судейкин.

В конце 1882 г. Судейкин разослал по студенческим кружкам воззвание, напечатанное на гектографе. В нем от имени «Общества борьбы с террором» Судейкин призывал студентов к взаимному шпионажу. В воззвании говорилось, что это общество «благодаря обширным связям», которые оно имеет «во всех слоях», всем желающим вступить в его организацию гарантирует или прощение всех ране содеянных ими преступлений, или разрешение выехать заграницу и нуждающимся среди них будет выплачивать субсидии.

Один экземпляр такого воззвания был получен и в нашем студенческом кружке. Мы решили его отнести Щедрину в «Отечественные Записки» и попросить его откликнуться на это воззвание.

Читая воззвание, Щедрин сильно волновался и последними словами ругался по адресу не одного Судейкина, а всего правительства за такое развращение молодежи. Но когда студенты, передававшие ему воззвание, попросили его отозваться на это воззвание в «Отечественных Записках», то Щедрин безнадежно замахал руками и категорически отказался что-нибудь сделать. Он указывал на то, что полиция только и хочет, чтобы воспользоваться каким-нибудь предлогом и закрыть «Отечественные Записки». Но в конце концов он все-таки просил оставить ему это воззвание.

В ближайшей книжке «Отеч. Зап.», в «Письмах к тетеньке» Щедрина мы нашли рассказ о том, как Глумов и его товарищи, пожелавшие ступить на путь благонамеренности, получили по почте письмо от клуба «Взволнованных лоботрясов». Лоботрясы им обещали простить все их прегрешения и предлагали делать взносы даже фальшивыми бумажками, так как благодаря своим обширным связям во всех слоях общества, лоботрясы могут легко сбывать их за настоящие. Я тогда же понял значение этого места в «Письмах к тетеньке».

Тогда же кто-то целиком перепечатал воззвание Судейкина, тоже на гектографе, и в конце его только добавил одну строчку: «Добровольные пожертвования принимаются в редакции «Нового времени». Суворин, не подозревая этой подделки, обрушился в «Новом Времени» на Судейкина и за злоупотребление адресом «Нов. Времени» и за все его воззвание.

Как Щедрин относился к Судейкину и вообще к охранникам и как к ним относилось все либеральное общество, лучше всего видно из слышанного мною тогда рассказа народовольца, офицера Степурина, вскоре погибшего в тюрьме.

После убийства Судейкина, в редакции «Отечественных Записок» один из известных провинциальных земских деятелей спросил Щедрина:

— Михаил Евграфович, говорят — революционеры убили какого-то Судейкина. За что убили его?

— Сыщик он был! — ответил Салтыков.

— Да за что же они его убили?

— Говорят вам по-русски, кажется: — сыщик он был!

— Ах, Боже мой! Я слышу, что он был сыщик, да за что же его убили?

— Повторяю вам еще раз: сыщик он был!

— Да слышу, слышу я, что он сыщик был, да объясните мне, за что его убили? — не унимался земец.