Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Управление было основано слишком поздно и зависело от государственных служб, большинство которых его запросы просто игнорировало. Полицейские подразделения с нескрываемым отвращением относились к следователям управления. Юристы понимали, что судебная система наводнена бывшими нацистами, и загляни они в этот гадюшник чуть более пристально, на их карьерах можно было бы поставить крест. Спустя пять лет после основания этого учреждения и через двенадцать лет после исчезновения Бормана выяснилось, что глава Управления был членом национал-социалистической партии, штурмовиком и исполнял обязанности судьи в гитлеровских народных судах. Так что Грею еще повезло остаться в живых. Он совал свой нос в очень опасное дело.

Загадка Мартина Бормана преследовала мир, стремившийся обо всем забыть и не желавший слишком пристально вглядываться в историю той части человечества, что возомнила себя высшей и цивилизованнейшей. Почему же судьба Бормана волнует огромное количество людей? Отчасти потому, что Борман был воплощением тайной власти, а в том неустойчивом положении, в котором сейчас пребывает человечество, мы подозреваем, что демократические атрибуты все больше превращаются в маскировку, между тем настоящая власть начинается там, где берет свои истоки тайна.

Мартин Борман обладал тайной властью. Он обладал ей настолько, что смог избежать виселицы.

Одна знакомая посоветовала Стивенсону: «Не поддавайтесь искушению пуститься в погоню за сокровищами. За каждым рассказом о том, будто Борман жив, стоит погоня за сокровищами».

— Я не собираю такие истории, — ответил Стивенсон. — У меня на это нет ни времени, ни средств, ни желания.

Женщина взглянула на узкую улочку за Оксфорд-стрит, где ветхие домишки садовников превратились в уютные, но скромные квартиры, в которых в основном жили актрисы. Вся ее карьера была связана с демократическими учреждениями Германии. Они читали отчеты о массовых убийствах, пытках и медицинских экспериментах над пленными. Она постоянно совершала поездки в Германию и верила в лучшее будущее для немцев. В школах Западной Германии действительно старались непредвзято смотреть на недавнее прошлое страны, а суды делали все возможное, чтобы правосудие восторжествовало.

Женщина продолжала: «Нам всем известно, сколько было ложных следов, имя Бормана окружено зловещей романтикой. У кого есть хотя бы малейшее представление о том, как он выглядит? Вы можете сказать, что существуют фотографии и описания. А я отвечу, что под эти фотографии и описания подойдет любой. Выйдите на улицу, и я за двадцать минут покажу вам двадцать Борманов».

В Лондоне есть один из скромных отелей, которые никогда не нуждаются в рекламе, — «Даррентс». В нем во время войны, прежде чем высадиться на нацистской территории, останавливались тайные агенты, имевшие дело с Бейкер-стрит (британским управлением специальных операций — УСО). Тут Стивенсон встретился с Отто Йоном в первый раз. Он был одним из тех измученных немцев, что разрывались между понятиями о добре и зле и инстинктивной преданностью своему народу. Генерал Рейнхард Гелен дважды назвал его предателем: Йон перешел в коммунистическую Восточную Германию и был взят в оборот советской секретной службой. Затем он бежал обратно на Запад.

Йон сдержанно улыбнулся, когда Стивенсон провел аналогию с охотой за сокровищами.

— Вы имеете в виду потерянные нацистские сокровища, поддельные купюры, украденные шедевры искусства и запас золотых монет Бормана?

— Я ничего не имею в виду. А вы перешли на советскую сторону после того, что узнали, будучи главой службы безопасности в Бонне?

Он покачал головой. Они пили джин-тоник в тихом стильном баре.

— Давайте разберемся, — предложил он. — Нацистские военные преступники существуют, но кто их судит? Естественно, осуждения добиваются коммунисты. Они волокут этих тварей в суд, где все давно решено, а затем расстреливают их. Вам нужны улики? Не неживые доказательства, а говорящие мужчины и женщины. Но таких спустя двадцать лет осталось не так уж и много. И те, кто мог бы сказать: «Да, я это видел! Я слышала это!», часто уже неспособны говорить. Что же остается? Папки с документами. Миллионы слов, подвалы, заполненные документами, и несколько увлеченных немцев, пытающихся добиться возмездия. Немецким властям известно местонахождение главных военных преступников и их ужасные злодеяния. Но боннское правительство потеряло бы голоса избирателей, начни оно их преследовать. Людям это не нужно! Те немногие немцы, что стремятся узнать правду, не могут добраться до виновных, и те это знают. Виновные даже начинают хвастаться своими поступками и заявляют, что они действовали на благо нации. Их не могут привести в суд из-за отсутствия достаточного количества улик.