Михаил Казовский - Лермонтов и его женщины - украинка, черкешенка, шведка…

— Я весьма польщен.

Князь был в партикулярном — фрак из темной ткани, светлые брюки, полосатый жилет и широкий галстук на стоячем воротнике, княгиня — в чепце с перьями и в приталенном платье с огромными вздутыми рукавами (мода была явно петербургской).

Познакомились. Александр Гарсеванович говорил по-русски с легким акцентом, то и дело сбиваясь на французский, его супруга, Саломея Ивановна, деликатно хранила молчание.

— Я поклонник ваших поэтических дарований, — сказал Чавчавадзе, пристально изучая собеседника. — Большей частью в списках. Ведь и зять мой покойный, Грибоедов, тоже не печатался, к сожалению. Ничего, время все расставит по своим местам. Я хотел бы перевести на грузинский ваше стихотворение про русалку.

— Был бы необыкновенно счастлив.

— Приезжайте к нам в Цинандали. Запросто, без церемоний. Мы гостям всегда рады. Александр Пушкин заезжал к нам по пути в Арзерум, а с его братом Львом мы вообще друзья.

— Непременно приеду.

Поклонившись, Михаил пошел в задние ряды, так как мест на первых скамьях уже не было. Полковой оркестр заиграл веселую музыку, и драгуны, составлявшие большинство публики, постепенно затихли. Занавес раскрылся. Декорация представляла из себя покои герцога, сделанные довольно топорно, но, как видно, с большим желанием. Точно так же играли исполнители заглавных ролей: чересчур громко, ненатурально, но напористо, с увлечением. Лермонтов с любопытством ждал появления Кити-Виолы и наконец дождался: небольшого роста, хрупкая, с темными волосами под шапочкой и огромными синими глазами, девушка не терялась на сцене и произносила свои слова с должной долей иронии.

«А она похожа на Варю Лопухину, — с грустью отметил про себя Михаил. — Это помешает мне ее полюбить. Вечное сравнение… Нет, увы, Кити Чавчавадзе — не для меня. Надо посмотреть на сестру».

Нина Грибоедова [9] Грибоедова Нина Александровна (1812–1857) — княжна, старшая дочь А. Г. Чавчавадзе, с 1828 г. жена А. С. Грибоедова. появилась в середине первого акта. Выше Екатерины [10] Чавчавадзе Екатерина Александровна (1816–1882) — княжна, средняя дочь А. Г. Чавчавадзе, сестра Н. А. Грибоедовой; с 1839 г. жена князя Д. Л. Дадиани. на полголовы и гораздо величавее. Взгляд уверенной в себе женщины. Голос ровный, бархатный. Плавные движения. Не в комедии бы выступать, а в трагической пьесе, например в «Маскараде». Даже имя героини странным образом совпадало. «Маскарад» писался года два назад, и о Чавчавадзе Лермонтов не думал. Или думал? Знал, что юную жену погибшего Грибоедова зовут Нина. Нет, не думал. Разве что подсознательно?

«Горе от ума» не пропустила цензура.

«Маскарад» не пропустила цензура.

Тоже совпадение?

Публика смеялась диалогам Оливии и Мальволио. Постановка ей нравилась, действие то и дело прерывалось аплодисментами. А Михаил отчего-то вдруг затосковал, ощутив внутри странный холодок, каждый раз возникавший при мыслях о судьбе. О его судьбе. И о смерти. О его смерти. Все кругом смеялись, а ему было тоскливо. Что же в нем не так? Почему он не может быть таким, как все? Вроде иногда получалось: забывал о страшном, отдавался разгулу. А потом вдруг опять накатывало. Вот придумал, что сегодня влюбится в Кити Чавчавадзе. Или в Нину. А сам почти влюбился в другую Кити — Катю Нечволодову. Но она чужая жена. И грех обидеть славного человека — отставного подполковника.

Снова неудача.

Снова один.

Никого родного. Бабушка не в счет.

Ни одна женщина не могла его понять.

Иванова, Лопухина, Сушкова…

Ведь ему нужна женская душа, а не тело. Тело — не загадка. Он ее давно разгадал. Душу бы открыть?

Как выдуманный им Демон он жаждет насладиться душой.

Он трагический ловец душ. Демон или Ангел?

У него на груди — оберег с иконкой Михаила-Архангела. Бабушкин подарок.

Он оберегает. Ангел-хранитель. Значит, все же Ангел?..

В перерыве многие драгуны подходили знакомиться. Лермонтов немного успокоился, улыбался, слушал разговоры о скором выступлении в сторону Тифлиса для участия в смотре. Смотр — демонстрация дисциплины и выучки. Николай Павлович обожает смотры. Достойный сын своего отца — императора Павла, для которого боевые действия были ничто, а парады — все.

Михаил подумал, что от мрачных мыслей надо отвлекаться службой и литературой. Может, так на роду ему написано — не познать семейного счастья? Как там у Пушкина? «Нет, я не создан для блаженства; ему чужда душа моя; напрасны ваши совершенства: их вовсе не достоин я».