Юирий Сидоренко - От потрясенного Кремля до...

И здесь опять встал старый российский вопрос: «Что делать?» И тогда один из членов комиссии совершенно неожиданно для меня назвал мою фамилию. Это свое предложение он аргументировал просто: «Сидоренко — врач, хирург, профессор, директор института. Ему можно довериться, а значит, и доверить руководство Счетной комиссией». Это предложение не встретило возражений, и даже не были выдвинуты альтернативные кандидатуры. Тайное голосование закончилось утверждением меня в должности председателя Счетной комиссии Первого Съезда народных депутатов РСФСР.

Слово произнесено, решение принято, и я приступаю к исполнению своих обязанностей. Произношу краткую инаугурационную речь. Напоминаю присутствующим, что мы находимся в самом центре России, в Грановитой палате Кремля, где противоборствующие бояре сумели все же во время оно преодолеть внутренние разногласия во имя России, объединились и выбрали себе Государя. И еще я сказал, что сам приехал сюда с Дона, где согласно вековым традициям при выборе атамана говорят своим избранникам все, что думают о них, безо всякого стеснения и страха. Но когда уже выбрали, бьют шапками об землю и обещают единство и послушание.

Как я уже говорил, мое выдвижение и молниеносное избрание были для меня совершенно неожиданными. Естественно, в тот момент, когда я стал председателем комиссии, у меня не было никаких планов, связанных с организацией ее работы. Поэтому все члены комиссии разошлись, а я остался наедине с самим собой и задумался над тем, как мне работать с этим совершенно неизвестным мне коллективом. Впрочем, коллектив еще и не состоялся, поскольку люди мало знали друг друга, им еще предстояло сработаться. Более того, они были разобщены групповыми интересами. Такая ситуация могла легко привести к серьезным последствиям, которые немедленно перенеслись бы в большой зал заседаний, ушли бы на страницы газет, на экраны телевизоров. А ведь достаточно одной малой искры, чтобы вызвать протест, особое мнение, подорвать доверие к работе Счетной комиссии, а значит, заблокировать работу съезда как раз тогда, когда вся Россия исступленно ждет результатов.

Что делать, как организовать этих людей? Все, что я знаю, и все, что делал до сих пор, в этой ситуации не годится. Ораторское искусство — его и без того в избытке здесь, да и в моем положении проявить его негде. Профессиональное мастерство, которым я привлекаю к себе людей, в этой среде никому неизвестно. Воздействие интеллектом, эмоциями требует времени, которого нет. Итак, к какой бы сфере человеческой деятельности я ни обращался, я нигде не находил рационального решения. И тогда из глубины сознания и памяти приходит библейское изречение: «Господи, дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество — изменять то, что могу, и мудрость — всегда отличать одно от другого».

Итак, я принимаю то, что не могу изменить. Я принимаю их всех вне зависимости от их политических воззрений, симпатий и антипатий, принимаю так, как если бы все они были моими близкими и родными людьми. Я принимаю их, а значит, и могу надеяться, что они примут меня. Я проявляю мужество, и оно заключается в том, что главную ответственность беру на себя — и все неудачи, и все конфликты, и все поражения, если они будут, и самую тяжелую черновую работу — тоже на себя. А теперь, с этой позиции, я изменяю то, что могу изменить. Я формирую такую систему, при которой безусловно и наглядно исключаются недоверие, сомнение и ложное толкование нашей работы.

Конкретно это выглядело следующим образом. Прежде всего был использован важный принцип, согласно которому организационные действия комиссии никогда не оговаривались заранее, а определялись на основе свободной дискуссии непосредственно перед самым началом работы. Таким образом, никто, и даже я сам, не знали заранее характера наших мероприятий, и это обстоятельство не только исключало возможность каких-либо нежелательных действий со стороны, но и устраняло любую предварительную утечку информации. Принцип свободной дискуссии по организационным вопросам был определен так, что любые, даже неоправданные, сомнения или претензии немедленно удовлетворялись с таким расчетом, чтобы к моменту окончания работы ни один из присутствующих не мог почувствовать свою ущемленность или заподозрить что-то неладное.

И, наконец, распределение членов комиссии во времени и пространстве было организовано таким образом, чтобы весь процесс голосования и подсчета бюллетеней визуально контролировался представителями различных групп одновременно. Конкретно это выглядело так.