Ольга Фомина - Я решил стать женщиной

— Ты в своем репертуаре, — продолжала обниматься тётя Нонна.

— А как у вас тут? Как дядя Коля?

— Вчера трех судаков поймал на заливе, готовлю сейчас. Ты вовремя, обед сейчас будет готов, — и она заглянула в духовку.

Я захотела помыть руки с дороги и подошла к раковине на кухне. Знакомая до боли густая паутина трещинок выглянула на меня с ее дна, как родное знакомое лицо. Пятнадцать лет я ничего этого не видела, и всё хорошо сохранившимися фотографическими картинками с готовностью и с благодарностью всплыло в моей памяти:, всплыло с точностью до каждой трещинки в этой довоенной немецкой мойке. Так бережно храня прошлое, сейчас моя память тщательно фильтровала настоящее, она выкидывала всё лишнее, все ненужные и иногда нужные лица: Я записывала чей-нибудь телефон, через пару дней я смотрела в книжку, и записанная фамилия мне ничего уже не говорила. «Борис, привет!» — мне протягивал руку человек, я ему с недоумением протягивала тоже. — «Мы же три дня назад приезжали снимать рекламу для:», — и он называл для кого мы снимали рекламу с их участием или присутствием, я восклицала для приличия — «А-а-а!», смотрела на него и ничего не помнила. Моё прошлое было определенно лучше моего настоящего, может быть, поэтому память так бережно хранила и трещинки в старой раковине, и горку у аптеки, и огромные тополя и каштаны: Балтийск так и остался родным и знакомым до каждого кирпичика городом.

— Теть Нон, судак шикарный. Буду каждый день рыбу есть, — мы сидели на кухне за обеденным столом и ели, запеченную в духовке рыбу в фольге. — А как Джон поживает?

— Вовка? Хорошо. В море на корабле старпомом сейчас ходит. В рейс через пару дней идёт.

— Ничего себе! А Штепа Андрей?

— Работает, не на корабле только: Не помню где.

— А садик ваш вишневый плодоносит? — продолжала спрашивать я.

— Какой год выпадет: Деревья старые, они же с войны, вырубать их надо.

— Жалко. А ты, Лизка, познакомилась с кем-нибудь? — обратилась я к своей дочке.

— Я с девочкой с первого этажа познакомилась, мы дружим.

— Молодец: А как Марья Степановна? Она же тоже с первого этажа, по-моему? — опять спросила я тетю Нонну.

— Умерла уже давно: так и умерла старой девой. Она же уксусной эссенцией травилась, откачали еле-еле… Пожила после этого немного: так и умерла одна, ни детей, ни родных.

— Жалко:, - задумчиво протянула я и поежилась от неприятного холодка, пробежавшего по моей спине. Такое страшное окончание человеческого существования, отравленное уксусной эссенцией и одиночеством пугало меня в этой жизни больше всего. Окруженная детьми и внуками хотела умереть я. Видеть перед смертью их счастливые лица и знать, что всё у них хорошо. Успеть улыбнуться любимой женщине в последний раз и с этой улыбкой застыть навеки.

Я доела рыбу, встала на коленки на стул и выглянула в окно. Напротив такой же розовый дом — два этажа и третий мансардой под кирпичного цвета черепичной крышей. Под окном тетин Ноннин вишневый садик, правее разросшаяся огромная алыча и уютная скамейка в её тени. Еще правее, высоты кремлевской стены, аллея огромных, исполинских тополей. Почему деревья вырастают здесь такого размера?: За дворовым столиком под окном сидели три женщины.

— А тетя Тамара жива еще что ли? Это она сидит? — спросила я тётю Нонну.

— Неужели ты её помнишь? — удивилась она и подошла к окну.

— Как не помнить, меня её собака покусала, когда мне было года четыре, — я вспомнила, как будто это произошло вчера, оскалившуюся морду разжиревшей Тяпы, так звали её старую больную собаку, похожую на таксу. Собака давно умерла, а хозяйка её по-прежнему сидела во дворе и живо обсуждала, видимо, окружающую жизнь. Тетя Нонна выглянула в окно.

— Тигра? Что с ней станется? Всех ещё переживет, — произнесла это тётя Нонна совсем не зло.

Соседский конфликт тридцатилетней давности поблек и истрепался, но всё же по-прежнему сохранил за тётей Тамарой прозвище — Тигра. Никто уже не помнил истоков этой «добрососедской» истории.

Мы шли через парк на пляж. Отломанные куски немецких надгробий, еле заметные, стертые временем холмики, серые с выщерблинами с толстенными бетонными стенами дзоты:

— Папа, а что это за серые домики? Мама говорит, в них немцы прятались, — любознательный ребёнок задавал мне тысячу вопросов в день.

— Эти домики называются дзоты, — поучительным тоном взрослого и умного папы ответила я.

— А что такое — дзоты?

— Долговременная зенитно-огневая точка.