Барри Дененберг - Ранним воскресным утром. Пёрл-Харбор. 1941

Кейм стыдно. Ей стыдно, что она японка. Стыдно, что у нее лицо врага. Она беспокоится о своем отце. Ходят слухи, что несколько людей, которых задержали власти, были застрелены, когда пытались бежать. А еще Кейм волнуется о том, что будет с ней. Она сказала, что боится выходить из дома.

Мама попросила Кейм всегда помнить о том, что она точно такая же американка, как мы, а вовсе не враг. Она сказала Кейм, что со временем все пройдет. Мама всегда верит, что со временем все проходит. Мама любит говорить, что время лечит.

Мама обещала Кейм поговорить с папой и узнать, может ли он что-нибудь узнать про ее отца.

Потом мы пригласили Кейм и ее семью (включая тетю) на рождественский ужин. Мама твердо решила устроить рождественский ужин, несмотря на то, как сложно доставать продукты.

Было видно, как обрадовалась Кейм, получив приглашение, — она даже слегка улыбнулась. Она сказала, что ее тетя отличный кулинар и приготовит какие-то вкусные японские деликатесы.

Приехав домой, мы поговорили с папой. Он сообщил, что ситуация печальна, потому что волна ненависти направлена на живущих на острове японцев. Папа сказал, что не слышал о судьбе мистера Арата, но приложит все усилия, чтобы узнать, куда его увезли.

Папа рассказал, что они с Энди провели весь день в его офисе, пытаясь дозвониться до материка. Ему удалось поговорить со штаб-квартирой своей газеты в Нью-Йорке, с бабушкой и дедушкой (у них отлегло от сердца, когда они услышали его голос), а еще с директором нашей школы в Вашингтоне. Папа всем хочет сообщить, что у нас все в порядке. Папа никогда не забывает о таких вещах, и это так приятно.

Из папиного офиса они уехали поздно, и две последние мили пришлось ехать в темноте. Папа сказал, что было очень сложно вести машину вечером, потому что дороги темные (фонари не горят), а фары дают очень мало света.

В прошлый четверг папа и Энди ездили в полицейский участок, чтобы там покрасили фары в синий цвет. Энди вернулся раздраженный, потому что весь капот машины испачкали синей краской, и, как и везде в последние дни, в очереди пришлось ждать больше двух часов.

К счастью, у машины есть подножки. Энди стоял на подножке и предупреждал папу, когда машина подъезжала слишком близко к обочине.

Четверг, 18 декабря 1941 года

Оаху, Гавайи

В последние два дня Энди с папой работают без перерыва — строят наше бомбоубежище. Бомбоубежища должны быть как минимум десять футов длиной и пять футов шириной, но наше не выглядит таким большим.

Папа достал рифленого железа и делает из него крышу. Осталось только насыпать сверху грязи и досыпать песка в мешки у задней стены.

Мама осмотрела бомбоубежище и сказала, что лучше бы в нас попала очень, очень маленькая бомба.

Пятница, 19 декабря 1941 года

Оаху, Гавайи

Сегодня нам пришлось два часа стоять в очереди в библиотеку, где выдавали противогазы. Там же нам показали, как их надевать.

Сначала надо засунуть в маску подбородок, потом натянуть ее на голову. От носа и рта вниз идет большая трубчатая часть, из-за которой человек похож на слона с ненормальным хоботом.

По-моему, столько же шансов задохнуться насмерть, неправильно надев противогаз, сколько умереть от японской атаки ядовитым газом.

Надо убедиться, что маска сидит очень, очень плотно и газ не может проникать сквозь нее. У меня такое чувство, будто в лицо вцепился кальмар.

Противогаз нужно носить с собой в этой уродливой, зеленой брезентовой сумке на ремне через плечо. Носить его надо везде — даже в душ с собой брать. Если солдаты обнаружат кого-нибудь без противогаза, то заставят вернуться за ним домой. А если его потерять, придется платить 3 доллара 75 центов, чтобы выдали новый.

Обычные противогазы не годятся совсем маленьким и грудным детям. Таким детям выдают «кроличьи сумки», куда ребенок помещается целиком, а его лицо оказывается за прозрачным пластиком. Ручки у сумки похожи на кроличьи уши, и дети в этих сумках выглядят, как кролики-инопланетяне. Очень смешно.

Мы зашли в комнату, чтобы проверить противогазы и убедиться, что они действуют. Мы надели маски, и в комнату пустили слезоточивый газ. У меня глаза покраснели и начали слезиться, было действительно больно, поэтому я подняла руку (тем, кто почувствует газ, велели поднять руку), и меня тут же вывели из комнаты.

Инструктор сказал, что маска мне не подходит, хотя я и сама уже прекрасно это поняла.

Папа предположил, что маска не подходит потому, что моя голова слишком маленькая, и, возможно, имеет смысл подумать о том, как бы ее увеличить. Папино чувство юмора — не самое лучшее в мире. Он сказал, что волноваться не о чем, потому что вряд ли что-нибудь случится.