Фредерик Филипс - Формула успеха

В те годы пособие по безработице выдавалось профсоюзами и было чрезвычайно скудным. Это было плохо само по себе, а ведь безработному приходилось еще и бороться с ужасающим чувством собственной бесполезности. Ставилась под вопрос сама основа существования. Многие опасались, что не смогут сохранить свои дома. Каждому, у кого был дом, прежде чем получить право на получение пособия, пришлось расстаться с ним.

Никто не мог сказать, сколько это продлится. Никто, будь он кузнец или инженер, не мог с надеждой смотреть на календарь в ожидании даты выхода на работу. Лично для меня эта проблема обернулась тяжелой моральной стороной. Когда человеку сообщали об увольнении с такого-то числа, он, естественно, делал все, что было в его силах, чтобы сохранить работу. Если это не удавалось, он хотел повидать управляющего, а на заводе «Филит» это был я. Поэтому он просил встречи с «господином Фрицем», чтобы потом с чистым сердцем сказать жене, что предпринял все мыслимые шаги. Но я был совершенно бессилен и единственное, что мог сделать, — это выразить свое искреннее сочувствие. Впрочем, мое сочувствие мало кого утешало.

Ситуация усугублялась тем, что тогдашние идеи относительно того, как противостоять депрессии, сводились к одному жесткому правилу: максимально снизить расходы и поелику возможно сократить стоимость труда. Любая инфляция рассматривалась как козни дьявола. Гульден был свят. Только в 1936 году Голландия нехотя рассталась с золотым стандартом [2] Золотой стандарт — форма организации денежного обращения, при которой существовал размен банкнот на золотые монеты, слитки или иностранную валюту. Поскольку золотое содержание денежной единицы определялось законодательством соответствующих стран по весу чистого золота в денежной единице, международные валютные курсы могли поддерживаться на устойчивом уровне. Первая мировая война вызвала крах золотомонетного стандарта. — Примеч. пер. — она сделала это одной из последних в Европе. Мы на «Филипсе» в течение долгого времени горячо выступали за эту меру, и, когда она наконец была принята, смогли восстановить на работе многих людей.

Позже я сумел оценить, какой глубокий шрам оставил этот кризис и в США, и в Европе. На ассамблеях движения «Моральное перевооружение», о котором речь пойдет позже, в разговорах с рабочими из многих стран я наслушался, что на деле рабочие думают о работодателях — и в выражениях куда более резких, чем принято было на заводах дома. В Эйндховене я всегда был босс, и люди при мне не высказывали своего мнения о руководстве так живо и искренне, как могли бы. А могли бы они порой сказать следующее: «Наш босс сам по себе не так уж плох, но в целом все они — банда диктаторов, которым, в общем-то, на нас наплевать».

Если обратиться к истории, становится ясно, что бремя страданий из века в век падает на плечи простых людей. Будь то голод или война, и в средневековье, и в наполеоновские войны — кому хуже всех? Маленькому человеку. В чуму или холеру он первым подхватывал заразу, поскольку уехать не было средств, а в убогих лазаретах всем не хватало места. В годы экономического спада его первым выгоняли на улицу; в неурожай он — первая жертва. Когда в XIX веке началась промышленная революция, у людей появилась было надежда на то, что у сотен тысяч будет работа и у всех — новые возможности. Но и эта надежда не оправдалась — взять, к примеру, такую отвратительную практику, как использование детского труда.

Естественным для трудящихся шагом было организованно объединиться и потребовать улучшения условий жизни. Но иногда упускается из виду, что в Голландии первые законы о социальной поддержке, включая Закон о детском труде, были приняты либералами и что в Британии улучшение жизни рабочих масс в ряде случаев проводилось по инициативе просвещенных промышленников. Да и первые профессиональные союзы в обеих странах были созданы скорее на христианской, чем на марксистской базе. Также легко забывается тот факт, что Фредерик Тейлор, пионер изучения время- и трудозатрат, не имел целью повысить эксплуатацию трудящихся. Его первой заботой было выявить, каким образом работа может быть выполнена с наименьшим физическим усилием. Тот факт, что найденными им принципами злоупотребили и что система порой деградировала до слежки с хронометром в руке, нельзя ставить в вину Тейлору.

Я верю, что многие из людей, занятых в промышленности и чувствующих себя там как дома, находят в работе не только материальную заинтересованность, но и удовольствие и удовлетворение, полученные от совместного достижения цели. Для таких людей остаться не у дел — удар непереносимый. После депрессии тридцатых годов я понял, что мы, промышленники, должны сделать все возможное, чтобы такая беда больше не повторилась.