Сергей Капица - Мои воспоминания

Этот конструктор мы взяли с собой в Москву, и он потерялся уже после войны. Я считаю, что много позже у меня легко получалось инженерное конструирование в какой-то степени благодаря Мекано. Это совсем не то, что нынешнее Лего, Лего — это для дурачков. А Мекано состоял из набора очень разумно сделанных деталей, скрепляемых винтиками, такая модульная система с шагом дырочек 12 мм. Из него можно было создавать самые разнообразные конструкции: мосты и тележки, краны и тракторы, вообще собирать вполне серьезные модели машин. Этот большой комплект давал поразительные возможности, так как в нем был набор шестеренок, из которых можно было собрать настоящую коробку передач или дифференциал как у автомобиля! Пожалуй, интереснее всего было делать подъемный кран со сложной конструкцией стрелы. Позднее я познакомился с Борисом Сатовским [4] Сатовский Борис Иванович (1908–1978), главный конструктор горного и доменного оборудования НИИ тяжелого машиностроения, лауреат Ленинской премии. , замечательным инженером, главным конструктором Уралмаша, создателем гигантских шагающих экскаваторов. Он утверждал, что тот, кто может построить кран, построит и любую другую машину, и в технических вузах студентам, которые осваивают курс проектирования машин и механизмов, обязательно предлагают спроектировать кран.

16 сентября 1931 года, Кембридж

Сережа одно время часто бывал в кабинете у отца и очень важно говорил: «Мы с папой работаем». Работа была такая — была большая коробка «Мекано», и вот в кабинете шли постройки, то мост, то подъемный кран, то робот. Сережа больше занимался разборкой винтиков, а папа увлекался постройками. Но Сережа всегда говорил: «Мы работаем».

14 октября 1933 года, Кембридж

Сережа ходит в школу, но очень рад, когда не надо идти, то есть в субботу и воскресенье. Он так занят «Мекано», все время строит и строит. Когда не скоро засыпает, я ему говорю: «Что не спишь?» Он отвечает, что думает и обдумывает, как бы лучше сделать машину, которую он хочет строить. Чаще строит не по книгам, а «из головы», как он говорит. <���…>

19 октября 1933 года, Кембридж

… Сережа теперь очень увлечен «передачей» и устроил себе из «Мекано» ящик и на нем всевозможные передачи, все колесики вертятся, одни с цепью, другие с ремнем …

Когда нам было около шести лет, нас научили играть в карты. Была такая игра, Рами, не очень сложная: надо было набирать последовательность карт, все шестерки, или все пятерки, либо наоборот, серию одной масти. Мы с моим приятелем Диком, сыном геолога Дарлингтона, увлеклись этой игрой и даже вошли в азарт. Наши матери дружили, и как-то раз они предложили нам сыграть с ними на деньги. У нас с Диком была какая-то мелочь, мы ее поставили и — продули все! Рассказывают, что я разревелся тут же, и Дик тоже разревелся, но уже дома… Только через сорок лет мать рассказала мне, что они тогда бессовестно жульничали, чтобы таким образом отучить нас от пагубной страсти. Играли мы неплохо, логика была, мозги соображали, но вот карта не шла, шла только к матерям. Это была своеобразная педагогика, но они-таки отучили нас, по крайней мере, у меня никогда не было никакого интереса к азартным играм — ни к картам, ни к рулетке.

Однажды я все же играл в рулетку: во время своей первой поездки во Францию. Дело было на Лазурном берегу на кинофестивале спортивных фильмов. Я был в Каннах и, конечно, не мог не заехать в Монако. Посещать казино советским людям было запрещено, но я пошел в это знаменитое злачное место! К тому же, в отличие от моих спутников, у меня был галстук. На 10 франков я купил две фишки и поставил одну на красное, другую — на черное. Крупье удивился, что же я делаю. Я объяснил, что хочу быть в игре. Очень скоро я благополучно лишился фишек, но зато получил удовольствие, наблюдая публику.