Андрей Кручинин - Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Герой, военачальник, светлый витязь, обычно предстающий нашему воображению во всем великолепии боевой славы змееборца, – небесный покровитель Императорского Российского Военного Ордена даже в «официальном титуловании» своем был Великомучеником прежде, чем Победоносцем. Ратные подвиги Святой Георгий увенчал высшим подвигом – бесстрашного исповедания Христианской веры перед лицом гонителей-язычников и мученической кончины. И по тому же крестному пути Святого Георгия шла Армия, осененная его покровительством, – малая числом, редеющая на глазах, порой выносящая муки, которые были сравнимы с муками первых христиан…

И эту Армию вел ее Верховный Главнокомандующий.

И когда Армия благословляла его «белым крестиком» – не тяжкий ли Крест возлагала она на своего вождя?

Что-то символическое можно усмотреть и в том составе Георгиевской Думы, который ходатайствовал перед адмиралом о принятии им награды. Мы увидим здесь генерала Б.П.Богословского, попавшего в плен и расстрелянного большевиками при трагическом отступлении русских войск в начале 1920 года; генерала А.Н.Пепеляева, в тяжелые – и уже недалекие! – дни катастрофы колебавшегося и своими действиями скорее разлагавшего, чем укреплявшего фронт; генерала Г.А.Вержбицкого – одного из тех, кто, невзирая ни на какие трудности и неудачи, верно и мужественно оставался на своем посту, сражался до конца и ушел из России в числе последних осенью 1922-го; генерала Р.Гайду – лихого авантюриста, на чьем счету немало славных побед, конфликт с Колчаком и владивостокский мятеж против Верховного в ноябре 1919 года под не совсем понятными (возможно, и самому мятежнику) «демократическими» лозунгами; генерала Б.М.Зиневича, который в декабре того же 1919-го, уповая на «окончание гражданской войны», во главе восставшего красноярского гарнизона преградит путь отступающим войскам адмирала, – и это будет стоить тысяч человеческих жизней… [2] Полный состав Георгиевской Думы при штабе Сибирской армии, ходатайствовавшей перед А.В.Колчаком о принятии им ордена Святого Георгия III-й степени: генерал Гайда (председатель), генерал Пепеляев, генерал Вержбицкий, генерал Зиневич, генерал Богословский, генерал Томашевский, полковник Лабунцов.

Такие разные пути предстоят им в ближайшем будущем. Но пока все они – соратники, герои, опьяненные успехом молодые генералы (самому старшему – Зиневичу – сорок пять лет, младшему – Гайде – двадцать семь!). Генералы не «гражданской войны», а борьбы за освобождение России, к которой призывает их Верховный Главнокомандующий…

И они просят его возложить на себя Белый Крест.

Но каким же был сам этот Верховный?

По многочисленным источникам, особенно относящимся к революционному периоду (а о нем, должно быть, и написано большинство воспоминаний), складывается портрет, пожалуй, не очень-то героический. Перед нами предстает человек эмоциональный, подверженный чужим влияниям, вспыльчивый до крайности и даже, пожалуй, «через край», так что знаменитые «шторма» адмирала порой отмечаются едва ли не как самая характерная его черта. «Говорят, что когда Колчак разойдется, то ни в выражениях, ни в жестах не стесняется и штормует вовсю, применяя обширный по этой части морской лексикон»; «я пытался доложить свои доводы, но с адмиралом начался шторм, он стал кромсать ножом ручку своего кресла…»; «Адмирал начал волноваться. С обычною своею манерою в минуты раздражения, он стал искать на столе предмета, на котором можно было бы вылить накипевшее раздражение»; «вскочил на ноги и затем стал метаться по кабинету из угла в угол, словно разъяренный зверь в клетке»; «Верховный был в необыкновенно нервном настроении и во время разговора с [генералами] Дитерихсом и Сахаровым сломал несколько карандашей и чернильницу, пролив чернила на свой письменный стол»; «Колчак здесь потерял совершенно всякое самообладание, стал топать ногами и в точном смысле [слова] стал кричать…»; «в воскресенье, как мне рассказывают, он разбил за столом четыре стакана»; «… Верховный Правитель его вызвал в Омск, запустил в него тарелкой и послал командовать в 12-ую Уральскую стрелковую дивизию»… – эти и подобные им цитаты рисуют образ скорее непривлекательный и в любом случае лишенный ореола, которым была окружена фигура адмирала и в годы Белой борьбы, и позже. Но нельзя забыть и об этом ореоле, и о том, почему он все-таки появлялся и окружал правителя и полководца, не сумевшего добиться победы.