Николай Великанов - Блюхер

Начальнику управления по комначсоставу РККА личный состав расформировываемого управления Дальневосточного Краснознаменного фронта использовать для комплектования управлений 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных Армий.

Начальнику Генерального штаба дать соответствующее указание командующим 1-й и 2-й Армий о распределении между Армиями складов, баз и прочего фронтового имущества. Иметь в виду при этом возможность использования начальников родов войск РККА и их представителей, находящихся в данное время на Дальнем Востоке, для быстрого выполнения этой работы.

Военному совету 2-й Отдельной Краснознаменной Армии к 1-му октября с. г. восстановить управления 18 и 20 стрелковых корпусов, с дислокацией: 18 с. к. — Куйбышевка и 20 с. к. — Биробиджан.

На восстановление этих корпусных управлений обратить расформировываемые управления Хабаровской оперативной группы и 2-й Армии ДКфронта.

Военным советам 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных Армий:

а) немедля приступить к наведению порядка в войсках и обеспечить в кратчайший срок их полную мобилизационную готовность. О принятых мероприятиях и проведении их в жизнь Военным советам Армий доносить Народному комиссару обороны один раз в пятидневку;

б) обеспечить полное выполнение приказов Народного комиссара обороны № 071 и 0165–1938 года. О ходе выполнения этих приказов доносить через каждые три дня, начиная с 7-го сентября 1938 года;

в) категорически запрещается растаскивание бойцов, командиров и политработников на различного вида работы.

В случаях крайней необходимости Военным советам Армий разрешается, только с утверждения Народного комиссара обороны, привлекать к работам войсковые части, при условии использования их только организованно, чтобы на работах были целые подразделения, во главе со своими командирами. политработниками, сохраняя всегда полную их боевую готовность, для чего подразделения должны своевременно сменяться другими.

2. О ходе формирования управлений командующим 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных Армий доносить мне по телеграфу шифром 8, 12 и 15 сентября».

1 сентября Глафира Лукинична получила от мужа телеграмму: «В Хабаровск больше не вернусь. Срочно приезжайте всей семьей в Москву. Со здоровьем очень плохо»…

Она собрала старших детей: Всеволода, Нину (Зои в Хабаровске уже не было, она раньше уехала к матери в Ленинград), няню Анастасию Черноземцеву с шестимесячным Василином и Ваирой, и 7 сентября все отправились в Москву.

16 сентября Глафира Лукинична с детьми добралась до столицы. Василий Константинович встретил семью мрачным. С порога сказал Глафире: «Теперь я никто. Не при делах. Отправлен в резерв… До особого распоряжения».

Он рассказывал жене, как сначала в Кремле, потом в Наркомате обороны его. Маршала Советского Союза, «раздевали как капусту».

На заседании Главного военного совета он выступил с докладом, в котором доказывал, что войска на Дальнем Востоке перед хасанским конфликтом были хорошо подготовлены и во всех отношениях боеспособны.

Однако доклад «развенчали». Все заседание было посвящено разносу командующего ДКфронтом. Блюхер тяжело переживал это. И когда Ворошилов сказал в заключение, что в Главном военном совете есть мнение расформировать Дальневосточный фронт на две отдельные армии, Василий Константинович не выдержал, выкрикнул: «Войска фронта показали на Хасане себя с положительной стороны!..» Нарком оборвал его: «Ты, Василий Константинович, снимаешься с должности командующего фронтом как не справившийся с его руководством…»

«По приезде тогда с Военного совета в гостиницу, — признался Василий Константинович Глафире, — меня от самоубийства удержало только то, что ты с детьми была в дороге, — что будет с вами? Как вас оставить?»

Блюхер сказал жене только половину правды. Он не последовал примеру Гамарника, не застрелился не только потому, что не желал принести страдания жене и детям, но в его душе еще теплилась вера в Сталина. Он и сейчас не терял надежды, что Сталин простит его, надеялся, что ему найдут в Наркомате обороны какую-нибудь должность.

После заседания Главного военного совета Блюхер несколько раз ездил в наркомат. Встречали его там по-разному — большинство доброжелательно, сочувственно, но были и такие, кто держался холодно и отчужденно. Некоторые из прежних друзей здоровались с ним, настороженно оглядываясь. В таких случаях Блюхер руки для приветствия не подавал.