Дмитрий Табачник - Петр Столыпин. Крестный путь реформатора

Попытка создания коалиционного кабинета не имела успеха. После двухнедельных переговоров и вопреки усилиям Столыпина различные лица, к которым он обращался с предложением вступить в министерство, один за другим отклоняли это предложение…

Какова была причина неудачи Столыпина?

Нужно с самого начала отметить, что "ошибка" Столыпина, так же как и моя, заключалась в том, что мы оба пытались создать коалиционный кабинет вместо кабинета чисто кадетского…

Часто до последнего времени я задумывался над этим вопросом и всегда приходил к одному и тому же заключению, что я и Столыпин были правы. Не нужно забывать, что в этот период, который мы рассматривали, даже кабинет, возглавляемый Столыпиным, но с участием элементов, не являющихся строго бюрократическими, казался новшеством, опасным для императора, который согласился на это с большим неудовольствием.

Тем не менее, создание такого кабинета означало бы большой шаг вперед и открыло бы дорогу к дальнейшим мероприятиям для создания конституционного кабинета, в то время как немедленное создание кадетского кабинета, напротив, привело бы, несомненно, к конфликту между верховной властью и новым правительством, которое потребовало бы с самого начала проведения радикальных реформ, на что император никогда не дал бы согласия.

Отказывая в своем сотрудничестве Столыпину, умеренные либералы вроде князя Львова, графа Гейдена и других делали серьезную ошибку и показывали, насколько несовершенны еще политические партии в России, подчиняющиеся влиянию преходящих страстей. Действительной причиной их отказа было то, что роспуск Думы вызвал во всех либеральных кругах, даже в самых умеренных, чувство раздражения, и, следовательно, все приглашаемые лица боялись потерять свой престиж и свое влияние в стране в случае, если бы они вошли теперь же в правительство».

Столыпин конечно же прекрасно понимал перечисленные Извольским мотивы отказа лидеров либеральной оппозиции от сотрудничества с властью (не говоря уже о вхождении в коалиционное правительство), но это не заставило его оставить надежды на достижение соглашения, что он и попытался сделать вновь после избрания II Думы.

Однако наряду с попыткой достичь взаимопонимания с либеральной оппозицией еще важнее было окончательно подавить революцию и установить в стране порядок (хотя бы прекратить ежедневное кровопролитие). Между тем хотя роспуск Государственной думы прошел практически безболезненно, но это отнюдь не означало, что революционные выступления прекратились. Столыпин возглавил правительство в критическое для страны время, и ему пришлось проявить еще большую храбрость и решительность при принятии решений, чем на всех предыдущих должностях.

Нельзя не согласиться с оценкой ситуации в стране, которую дал уже упоминавшийся начальник Саратовского охранного отделения полковник Мартынов, розыскник-практик, имевший в силу занимаемого служебного поста полное представление о действительном положении дел: «Историки революции 1905 года обычно приурочивают крушение ее к провалу Декабрьского восстания в Москве. Революция именно тогда, по их описанию, потерпела крах. В некотором историческом аспекте это определение можно считать правильным, но на практике революционного движения в России крах отразился не в полной мере. Взбудораженное, революционно настроенное общество выделяло еще достаточно много активного отребья, которое, как это всегда бывает в бушующей стихии, пробивалось наверх, стараясь овладеть положением и, во всяком случае, продолжать смуту.

В провинции это было особенно заметно. Слабая административная власть на местах — во многих случаях растерявшаяся от непривычно трудного положения, — непрерывные террористические удары по ней, несовершенство розыскного аппарата (особенно в провинции) и стремление разбитой в столице революции поднять население против власти и потому направляющей активистов в ту же провинцию, — всё это, вместе взятое, отнюдь не создавало впечатления краха революции. Еще летом 1906 года, ко времени моего приезда в Саратов, революция никак не казалась раздавленной, и ее крах видим был, очевидно, только историкам.

Я, по крайней мере, его совершенно не наблюдал… Сыпались соответствующие циркуляры. В августе 1906 года я, например, получил циркулярное письмо от директора Департамента полиции (конечно, "весьма секретное") с предложением озаботиться "на всякий случай" подысканием в городе надежного места и лиц, у которых можно было бы в случае открытых беспорядков крупного размера спрятать наиболее важную часть секретной переписки охранного отделения (более чем характерный для понимания ситуации в империи штрих. — Авт. )».