Дмитрий Табачник - Петр Столыпин. Крестный путь реформатора

Костюк только недоговаривает, что значительно более опасно, когда секретного сотрудника входящим или выходящим из здания охранного отделения видят не филёры, а революционеры или даже просто посторонние люди.

После получения последней информации «Аленского» Кулябко впервые сообщил (Курлов и Спиридович ранее и не подумали этого сделать) председателю Совета министров о готовящемся на него покушении, дав при этом ценную рекомендацию «не ходить по городу». Мысль хотя бы предоставить Столыпину дополнительную охрану ему почему-то в голову не пришла. Всё ограничилось заменой открытого автомобиля на закрытый, что заведомо было бесцельным мероприятием, особенно в случае использования бомбы.

При этом начальник охранного отделения не соизволил поехать к премьеру лично и сделал сообщение через офицера столыпинской охраны. Как свидетельствовал личный секретарь премьера Всеволод Владимирович Граве: «31 августа в 12 час. ночи Кулябко позвонил к капитану Есаулову и сообщил ему, что располагает весьма ценными сведениями о готовящемся на Петра Аркадьевича покушении. Есаулов попросил приехать Кулябку немедленно к нему, но тот ответил, что он занят службой и приехать сейчас же не может, но приедет на другой день в 6 часов утра (готовится покушение на премьера, а начальник охранки говорит, что у него есть дела поважнее! — Авт. ). Утром Кулябко явился к Есаулову и рассказал, что у него есть агент очень верный и давно ему известный, который ему сообщил, что в Киев приехал и остановился у него, агента, на квартире очень опасный революционер, имеющий при себе 2 браунинга, и что в Киев также приехала какая[-то] неизвестная ему, агенту, террористка с бомбой. По словам Кулябко, в этот день между 12 и часом дня должно было произойти на квартире его агента совещание последнего, революционера и женщины, носящей кличку "Нины Александровны".

На этом совещании, по словам Кулябко, должен был обсуждаться вопрос об убийстве П. А. Столыпина или министра народного просвещения Кассо. Фамилию агента Кулябко не называл, но уверил Есаулова, что им приняты меры к охране министров (как уже указывалось, меры свелись к замене автомобиля. — Авт. ), что квартира агента, в которой будет совещание, находится под наблюдением и оба приехавшие террориста будут своевременно арестованы.

Эти сведения Есауловым были [переданы] П. А. Столыпину, который сказал, что это всё вздор, что он не верит этим измышлениям охранников и что генерал Курлов ему об этих сведениях агентуры не сообщал (хотя обязан был это сделать немедленно. — Авт. ).

В этот же день через несколько времени после доклада Есаулова генерал Курлов позвонил по телефону П. А. Столыпину и рассказал ему то же самое, что уже было сообщено Кулябкой Есаулову (явно из-за того, что уже узнал о докладе Кулябко. — Авт. )».

Как видим, даже не зная подробностей, Столыпин увидел надуманность всего дела. Аналогичное мнение он высказал и министру финансов, который впоследствии вспоминал следующее: «На мой вопрос, почему он предпочитает закрытый экипаж открытому в такую чудную погоду, он сказал мне, что его пугают каким-то готовящимся покушением на него, чему он не верит, но должен подчиниться этому требованию.

Меня удивило, что он приглашает меня в свой экипаж как бы для того, чтобы разделить его участь. Я не сказал ему об этом ни слова, тем более что был уверен: у него и мысли не было о какой-либо опасности».

Столыпин, вероятно, был уверен, что его запугивают несуществующей опасностью террористического акта, чтобы показать активную работу охранного отделения, и поэтому не отнесся к тревожной информации всерьез. Впрочем, если бы он даже и поверил — в дальнейших событиях это ничего бы не изменило. Единственным шансом сохранить жизнь являлся полный отказ от участия в торжественных мероприятиях, что Столыпин заведомо посчитал бы для себя унизительным.

Вторая встреча с Богровым произошла у Кулябко утром. На этот раз не на квартире и не в охранном отделении, а в переполненной людьми гостинице в присутствии Веригина. О содержании состоявшейся беседы мы знаем со слов последнего: «Рано утром приехал в Европейскую гостиницу 1-го сентября подполковник Кулябко и, узнав, что генерала Курлова нет еще дома, т. к. он поехал сопровождать Его Величество, рассказал, что прошедшей ночью он получил записку от того лица, с которым мы у него виделись после обеда, и что этот господин сообщает ему, что накануне приехал и остановился у него тот неизвестный, что приезжал в Кременчуг, и что готовится покушение на председателя Совета министров статс-секретаря П. А. Столыпина и министра народного просвещения Кассо, и что лицо, приехавшее 1-го сентября, между 12 час. дня и часом, будет видеться с некоей Ниной Александровной, после чего будет всё решено, а лицо же, сообщившее это ему запиской, после окончания свидания приехавшего с Ниной Александровной придет в Европейскую гостиницу в № 10, где живет полк Спиридович. После этого мы направились пить кофе в столовую, минут 30, а может быть, и более, спустя пришел лакей и сказал г-ну Кулябко, что пришел г-н Анненский (Веригин, как ранее и фон Коттен, слегка искажает агентурный псевдоним Богрова. — Авт. ) и прошел наверх; подп. Кулябко встал и ушел, а я остался внизу допивать кофе; окончив, я поднялся наверх в № 14, где у меня помещается кабинет, войдя в него, я увидел подп. Кулябко и Анненского, сидящих на диване; когда я к ним подошел, то подп. Кулябко сказал мне, что свидание приехавшего с "Ниной Александровной" не состоится днем; на вопрос мой почему, Анненский сказал, что оно отложено до 8 час. веч. и что решено встретиться на горке Бибиковского бульвара. Из дальнейшего разговора выяснилось, что Анненский уверил, что у "Нины Александровны" есть бомба, так как приехавший сказал, что у нее "багаж" и что нет сомнения, что будет произведен террористический акт. Во время разговора пришел курьер и доложил, что ген. Курлов возвратился, поэтому я пошел доложить, что его желает видеть начальник охранного отделения по очень спешному делу. Подполковник Кулябко был немедленно приглашен к товарищу министра, где сделал доклад».