Дмитрий Табачник - Петр Столыпин. Крестный путь реформатора

«Олинька, миленькая моя, ненаглядница».

«Иду спать и Ты спи спокойно, мой ангел любимый, думаю о Тебе и хотел бы, чтобы Ты через далекое пространство почувствовала мою любовь».

«Дутя, крепко Тебя целую, а люблю без меры, Оличка моя, девочка».

«Целую, люблю и мечтаю о свидании».

«Такое у меня умиление, такая нежная к Тебе любовь. Так мне больно, что у Тебя позвонки болят и в руку стреляет и не нравится, что Ты нас причисляешь к патриархам и грозишь близостью могилы. Всё придет в свое время, я хочу, чтобы мы умерли с приятностью, поставив всех детей на ноги и самого крошку Адиньку увидев уже сложившимся, хорошим человеком… Люблю свою голубку, целую, радость моя».

«Ты пишешь про свой сон. Не душа Твоя не готова для смерти, а шесть маленьких душ на Твоем попечении и забота, чтобы души эти не погасли. А маленький душенька со своими башмачками меня приводит в восторг. Но он растет и мне хочется еще одного, совсем маленького!»

«Милая, дорогая, бесценная, обожаемая. Ты такие ласковые, милые письма пишешь. Когда я их читаю, то чувствую приливы глубокой любви. Счастлива ли вся Твоя жизнь? Так хотелось бы сделать Тебе рай на земле».

«Так грустно без писем от Тебя. Христос с Тобою, любовь моя бесценная».

«Я Тебя так нежно люблю, так хотел бы теперь особенно утешить Тебя теплою ласкою. Так к Тебе тянет».

«Целую Тебя, моя ненаглядная, далекая, хочется к Тебе».

«Олинька моя, чудная Олинька, неделю писать, а хочется прижать Тебя к своему сердцу и чувствовать биение Твоего сердца».

«Целую и нежно благословляю Твое драгоценное имя, моя обожаемая, недосягаемая именинница…»

«Родная голубка, сегодня ложусь спать с мыслью о Тебе, моей драгоценной имениннице и о моих двух птенчиках-именинницах. Дала ли Ты им от меня подарочки? Драгоценная, приближается час свиданья, всё мое стремление — к Тебе!»

«До свидания, мой дутенок, я Тебя крепко люблю, люби меня. Я так жажду обнять Тебя, свет моей жизни».

«Целую нежно и много и ликую, дутя, что скоро и наяву поцелую».

«Дутя, моя радостная, целую Вас — вчера холод, дождь, а сегодня солнышко и к Вам так и тянет, бесценная».

«Прощай, милый, любимый мой друг, любовь моя. Неужели скоро увижу, обниму Тебя? Люблю».

«Нежно, много и любовно целую Тебя, свет мой, любовь моя».

«Как я жажду Тебя, ненаглядная, и как мне жалко этих дней, потерянных без Тебя в Вене».

«Твои письма — моя утеха и услада».

«Целую Тебя, цветик Ты мой, когда-то расцелую Тебя "всурьез", как говорят мужики? Люблю».

«Оля, Ты так хорошо пишешь, что молишься за меня. Господь, наша крепость и защита, спасет и сохранит нас. Страха я не испытывал еще и уповаю на Всевышнего».

«Целую, люблю, не верю счастью скоро увидеть».

«Люблю Тебя всею душою».

«Целую Тебя и деток, моя ненаглядная, единственная моя любовь. Мысли мои, сердце мое — всё с Тобою. Да хранит Вас Всевышний, молюсь за Вас, люблю Вас».

«Знаю, какую Ты приносишь жертву детям, оставаясь далеко от меня в эти минуты. Но мы оба исполняем свой долг, и Господь Бог спасет нас».

«Мне бы только знать, что Вы здоровы. Иначе я голову теряю… Боже, скорее, скорее дожить бы до минуты, когда прижму Тебя и деток к своему сердцу. Целую Тебя нежно и много, голубок мой, хорошая моя».

«Люблю Тебя, ангелок мой. Ведь Ты знаешь и чувствуешь, как глубоко и крепко люблю».

«Милая, душка моя, хотя я изнурен работою с 8 утра без отдыха до 1 ч[аса]. ночи (а еще папки с бумагами не тронуты), но хочу поцеловать Тебя».

«Нежно и много целую Тебя, только и живу мыслью о Тебе и детях».

«Душка моя, ангел, хотя я занят день и ночь, но, как всегда без Тебя, живу половинною жизнью. Главного, Твоего присутствия, хотя бы невидимого, в соседней комнате, не хватает».

Зная о любви Столыпина к жене, его враги пытались даже это использовать для распространения слухов о том, что Ольга Борисовна якобы имеет на мужа определяющее влияние и претендует на руководство им в политических вопросах. Таким образом, они стремились дискредитировать Столыпина, показать его «несамостоятельность» как государственного деятеля. Не менее важно было для его противников из ближайшего царского окружения вызвать ревность в более чем мнительной императрице Александре Федоровне, которая, в свою очередь, должна была соответствующим образом настраивать Николая II. С этой целью ей постоянно рассказывали, что Столыпина ведет себя «как царица». Возможно, это тоже сыграло не последнюю роль в том весьма прохладном отношении, которое император начал испытывать к Столыпину уже достаточно быстро после подавления революционных беспорядков.