Владимир Артыков - Обнаженная модель

Сложнее было с героиней — автоинспектором Курбановой — в этой роли снималась Антонина Рустамова. Ей пришлось осваивать шофёрское дело, а оно нелегко давалось актрисе. Особенно пугали крутые повороты в горных серпантинах. Тоня, всё-таки, поборола страх и вскоре могла свободно водить машину.

Но когда картина была закончена, нам стало до слёз обидно: эпизоды, казавшиеся очень смешными и остроумными во время съёмок, на экране выглядели наивными.

Товарищи нас подбодрили, сказав что-то вроде: «лиха беда начало», «первый блин комом», «на ошибках учатся». Мы пришли в себя… и приступили к следующей работе. На этот раз пришлось выезжать на съёмки в Одессу. Я уже рассказал об этом в предыдущей новелле.

Как и всякое большое дело, новый кинофильм — «Утоление жажды» по одноимённому роману бестселлеру Юрия Трифонованачался с дороги. Группа со всем скарбом, необходимым для киносъёмок, а это и костюмы для актёров, и реквизит и мебель для декораций, осветительной аппаратурой, кинокамерой, операторским автокраном и многим ещё другим, необходимым для съёмок на натуре, выехала в район станции Захмет Марыйской области Туркмении. Здесь, в сыпучих каракумских песках, прокладывалось русло машинного канала. Это сложное гидротехническое сооружение, которое должно всей мощью своих насосов закачивать воду из Каракумского канала и доставлять её вверх, на обширное плато. Эта живительная влага поила засушливые районы, находящиеся намного выше и дальше от русла главного магистрального, самого большого в мире Каракумского канала им. В. И. Ленина, протянувшегося на тысячу с лишним километров через пустыню. Здесь сооружались насосные станции, строились рабочие посёлки. Мы облюбовали место и начали лихорадочно готовиться к работе. Декорации построили на крутом обширном бархане, рядом с котлованом будущей насосной. На дне ещё сухого русла, чавкая челюстями, трудился экскаватор.

Режиссёр фильма Булат Мансуровещё по предыдущей картине «Состязание» зарекомендовал себя незаурядным художником. В новом фильме он собрал весьма разнообразный и интересный актёрский ансамбль. Популярные и любимые Петр Мартынович Алейникови Олег Петрович Жаковбыли душой коллектива. Одержимые в искусстве, в жизни — скромные и дисциплинированные, они были образцом, достойным подражания. Жаков, страстный охотник и рыболов, всё свободное время проводил с удочкой на берегу Каракум-реки. Нередко приносил он полное ведро золотистых сазанов, серебристых жерихов, чёрных сомов, удивляясь тому, что такое рыбное изобилие в самом сердце великой пустыни:

— Сказать про такое в России, рыбаки не поверят и поднимут на смех.

На что Пётр Мартынович отвечал, растягивая слова:

— Как п-и-ть дать, Олег, не по-верят! Это уж точно, что не по-верят!

Он широко разводил руками, как бы показывая размер рыбин, лицо его освещалось обаятельной улыбкой:

— А если не обмоешь свой улов, да под рыбацкую уху, то уж точно, не поверят!

Жаков сам со знанием дела варил уху и от всей души угощал съёмочную группу. В фильме он создал образ главного инженера строительства Ермасова, человека принципиального, честного, но ещё порой цепляющегося за устаревшие методы строительства. Что и говорить, натура сложная, противоречивая. Жаков с блеском провёл роль, подарив зрителям интересную актёрскую работу.

Петр Алейников сыграл в «Утолении жажды» свою последнюю роль — заправщика Марютина. Трудно сознавать, что Петра Мартыновича уже давно нет в живых. Но живы лучистые, обаятельные образы, созданные актёром. Среди них Молибога из фильма «Семеро смелых», Ваня Курский из «Большой жизни». Жив на экране и Марютин, заправщик с Каракумкого канала. Его судьба до глубины души волнует. Не знаю человека в группе, кто не любил бы Петра Мартыновича, не прислушивался бы к его редкой, неповторимой манере говорить, слегка растягивая слова, кто не всматривался бы в его светло-синие, словно северные озёра, глаза. Мне он был дорог ещё и тем, что любил поговорить, а иной раз и поспорить о живописи, о художниках. Сам Алейников недурно рисовал, особенно уважал тушь. Как-то в перерыве, между съёмками, он засмотрелся на ящерицу, которая, нервно дыша, распласталась на песке и смотрела на мир изумрудными бусинками глаз. Прошло несколько дней. Душным вечером сидели мы подле вагончика и уписывали ароматную уху, «по-жаковски». Пётр Мартынович попросил меня: