Рудольф Баландин - Михаил Ломоносов

Так было во времена святителя Илариона и Ломоносова, так было при Пушкине и позже. Нечто подобное происходило и в седой древности, и со многими другими народами.

Мне приходилось встречаться с белорусскими и украинскими националистами, возмущенными засилием русской культуры. Мол, и мы не лыком шиты. Ну и что такого? У трех восточнославянских народов корень общий: велико-, бело- и малороссы. Какие тут счеты?

Украинец Гоголь — великий русский писатель, украинец Вернадский — великий русский ученый. Они, как многие другие, признавали свою причастность к русской культуре. А разделение восточных славян произошло сравнительно недавно, несколько веков назад.

Заглядывая в глубь времен, мы вскрываем такие пласты культуры, которые общи для самых разных, ныне обособленных этнических групп, народов. Замкнутая культура трудно и медленно развивается, а то и деградирует.

Нечто подобное свойственно любым экосистемам, биологическим видам. Взаимные контакты увеличивают разнообразие видов, предоставляют новый материал для более гармоничного сочетания организмов между собой и с окружающей средой. Чем активнее и разнообразнее такие контакты, тем успешней развиваются экосистемы.

Русские по своему облику образуют антропологический синтез: среди них нетрудно обнаружить типы, имеющие сходство с самыми разными народами — от финнов до итальянцев или монголов. Такое разнообразие определяет мощный потенциал народа.

Русская культура не есть изолированное самобытное — в смысле долго изолированного развития — единство. От истоков своих, уходящих в тысячелетия, и поныне она связана с другими европейскими, а также с иными крупными региональными культурами. Прежде всего она европейская, а во втором приближении — евразийская.

…Можно не быть русским биологически, считая родной и русскую землю, и русскую культуру. А иной чистокровный великоросс отрешается от высших достижений и традиций отечественной культуры.

Техническая цивилизация тяготеет к стандартам, нивелируя проявления личности и природной среды. Распространяется массовый поп-арт, характерный для технической цивилизации: осредненный, стандартный всемирный стереотип. Речь, язык — традиционные носители основ национальной духовной культуры — утрачивают свое значение.

Танцы, музыка, пение «диких» племен, не имеющих развитой письменности, глубоко содержательны, связаны с мифами, древними традициями. Каждый участник подобных мистерий приобщается к родной культуре, к своему племени, к окружающей природе. Этого нет в техногенной культуре. Она отчуждает человека от прошлого, от природы, от высоких духовных ценностей и идеалов, от человечности.

Культура испокон веков призвана объединять людей единством чувств, веры, действий, формируя полноценные личности, прочное и надежное общество.

Именно сейчас, как никогда, остро встают перед нами вечные вопросы бытия — и личного, скоротечного, и народного, общечеловеческого, и природного. Нам еще надо многое прочувствовать и осознать. Хотя все меньше остается времени на спокойные размышления. Техногенная цивилизация набирает обороты, превращая человека в ничтожный винтик глобального механизма…

Не следует думать, что мы слишком отдалились от темы этой книги. Для Ломоносова судьба русского народа, русской культуры, России была дороже собственной жизни. Наш долг — не излагать его биографию, и без того достаточно хорошо известную, а достойно продолжать его дело.

Личность и деятельность Михаила Васильевича Ломоносова, на мой взгляд, наиболее полно отражает так называемую «русскую идею», воплощая коренные основы человека русской культуры. В этом он превосходит даже Александра Сергеевича Пушкина. Ломоносов великолепно проявил свои таланты во многих областях деятельности.

Неугомонный Шлёцер представил на рассмотрение Академии наук свои «Мысли о способе разработки древней русской истории». Он предлагал делать это на основе трудов Татищева, Миллера и Ломоносова. Последний, высказав свое общее несогласие, написал на полях по-немецки: «Я жив еще».

Он был прав и неправ одновременно. Да, ему не предоставляли таких великолепных возможностей работать над русской историей, как Шлёцеру. Он уже написал «Краткий Российский летописец», пользующийся популярностью, и еще не изданную первую часть «Российской истории». И ему не хотелось, чтобы норманнская теория торжествовала.