Евгений Чазов - Рок

Я не раз и перед этим исследованием, и в связи с операцией задавался вопросом: почему Б. Ельцин выбрал кардиоцентр, который был создан и которым руководил не совсем ему приятный Е. Чазов, ведь он прекрасно сознавал, что все в этом учреждении определяется и контролируется директором? Думается, он верил в мою врачебную честность, и, конечно, свою роль сыграл высокий профессионализм сотрудников центра, известного во всем мире. Решая проблемы своего лечения, Ельцин знал, что в кардиоцентре были успешно оперированы близкие ему люди — В. Черномырдин, О. Лобов, начальник его канцелярии В. Семенченко.

И Ю. Беленков, и Р. Акчурин с энтузиазмом встретили предложение консилиума провести коронарографию в нашем центре. Но мы все трое прекрасно понимали, учитывая многократно перенесенные инфаркты миокарда, что вслед за коронарографией встанет более сложная и опасная проблема проведения операции на сосудах сердца. Откровенно говоря, меня приятно удивили смелость и уверенность Р.С. Акчурина. «Если потребуется, надо оперировать у нас. Мы можем провести шунтирование, опыта у нас достаточно, и результаты хорошие», — ответил он, когда я спросил, какова должна быть, по их мнению, наша позиция, если встанет вопрос об оперативном лечении Б. Ельцина. Я еще раз убедился, что сделал в начале 80-х годов правильный выбор, пригласив на должность руководителя хирургического отдела тогда малоизвестного в широких медицинских кругах, но перспективного хирурга.

При проектировании центра мы предусмотрели создание в нем не только терапевтических отделений, но и отдела современной сердечно-сосудистой хирургии. Операционный блок, построенный фирмой «Сименс», был в то время одним из лучших в Советском Союзе. Оставалось найти активного хирурга с хорошими задатками, который мог бы оперировать на высоком современном уровне. Мне порекомендовали переговорить с молодым микрохирургом Р. Акчуриным, работавшим в институте у профессора Б.В. Петровского. Мы встретились, и мне понравился активный, целеустремленный и обладающий прекрасной техникой, судя по тем микрохирургическим операциям, которые были на его счету, Ренат Акчурин. Мне кажется, что и для него эта встреча стала его судьбой. Дело в том, что его мечтой, как он сам рассказывал, была сердечно-сосудистая хирургия. Конечно, пришивать пальцы, конечности, за что он в группе специалистов был удостоен Государственной премии, может не каждый хирург, нужны определенный талант и терпение, но операции на сердце — это высший класс хирургии. В Центре хирургии он обратился с просьбой перевести его в отдел сердечно-сосудистой хирургии, но получил категорический отказ от заместителя Б. Петровского профессора Б. Константинова. Не получи он предложения перейти в Кардиологический центр, возможно, одним прекрасным отечественным кардиохирургом было бы меньше.

Я понимал, что Р. Акчурину необходим кардиохирургический опыт, но осуществить такую возможность в нашей стране было трудно, и поэтому попросил своего старого друга Майкла Де-Бейки принять молодого специалиста на стажировку в кардиохирургический центр в Хьюстоне. Проблема была решена в считанные дни. Уверен, что успехами кардиохирургического отделения нашего центра мы обязаны в определенной степени М. Де-Бейки, который организовал подготовку в США большей части оперирующей команды.

Мы не гнались за рекламой, хотя еще в 1988 году в центре был успешно оперирован B.C. Черномырдин. Конечно, бывали и срывы, но без ложной скромности могу подтвердить, что к 1996 году, когда встал вопрос об операции, команда Р. Акчурина была лучшей в России по проведению аортокоронарного шунтирования. Однако прежде чем обсуждать вопрос об операции, надо было провести коронарографию.

16 августа 1996 года было, на первый взгляд, обычным летним днем, каких немало выпадало каждому из нас. И в то же время это был необычный день, потому что решались судьба Президента России и, естественно, будущее страны. И хотя нас с Борисом Николаевичем разделяли девять лет непонимания и определенной враждебности, мы довольно дружелюбно встретились у входа в кардиоцентр. Для меня уже не было Президента России - был тяжелобольной человек, которому мы должны помочь. На время забыты обиды, угрозы со стороны окружения Ельцина, в голове лишь одна сакраментальная мысль: что делать?

Рассказывая о проведении коронарографии, журнал «Итоги» со ссылкой на кого-то из подкупленных сотрудников центра, следивших за ходом процедуры, чтобы передать атмосферу напряжения, царившую в ходе исследования, написал, что, когда оно закончилось, «Чазов перекрестился». Не помню. Может, так и было. Но если и крестился, то в связи не с окончанием коронарографии, а с той картиной состояния сердца и его сосудов, какую мы увидели на экране ангиографического аппарата. В этот крест можно было вложить лишь одно: «Господи! Пронеси!» Суть этого призыва к Богу заключалась в том, что, помимо значительных изменений в сосудах сердца, сама сердечная мышца, поврежденная перенесенными инфарктами, алкоголем, нарушениями режима, сокращалась плохо.