Владимир Владмели - Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина

Слова ложились почти без помарок. Затруднение вызвала лишь концовка, но после многочисленных исправлений он написал и её:

Если встреча с самодержцем окончится неблагоприятно, он отдаст это стихотворение в руки Николая I. Приняв решение, Пушкин успокоился, а когда стихотворение было закончено, Александр Сергеевич переписал его начисто, заменив слова "убийце гнусному" первыми буквами – "У. Г." Положив этот опасный листок в карман, Пушкин невесело усмехнулся: как бы ни сложилось его будущее, свою судьбу он предсказал правильно. Несколько месяцев назад он писал друзьям в стихотворении "19 октября”:

Предсказание это наверняка сбудется. Простит его царь, значит, в столице он увидит тех, кто остался после грозной бури, не простит – значит, в Сибири встретится с теми, кто пострадал. И там, и здесь он будет среди своих, но лучше здесь, чем там.

По мере приближения к Москве мрачные мысли отступали всё дальше, а когда тройка въехала в столицу, сердце Пушкина учащённо забилось. Он не был здесь пятнадцать лет и теперь жадно глядел по сторонам.

Первопрестольная совершенно изменилась. В ней уже не чувствовалось азиатской пестроты, которую он видел в детстве, когда "богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину рощу в карете из кованого серебра 84 пробы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек 5 арапов, егерей и скороходов и цугом тащится по летней мостовой". После войны с Наполеоном Москва уже не та, совсем не та…

Он не заметил, как оказался у дежурного генерала, а затем, после короткого ожидания, был приглашен к императору. Александр Сергеевич был в дорожной одежде, ему не дали даже возможности привести себя в порядок, а ведь это была его первая встреча с новым царем и важна была любая мелочь, тем более что пристрастие Николая I к аккуратности было общеизвестно. Пот выступил у Пушкина на лбу, пока он поднимался по лестнице. Он вынул платок и вытер испарину. Листок с «Пророком» упал, но поэт в волнении не заметил этого. Он думал о том, как встретит его Николай Павлович.

Император был настроен доброжелательно. Он с нескрываемым любопытством рассматривал Пушкина. У него был большой опыт общения с умными и порядочными людьми и он знал, как надо себя вести, чтобы им понравиться. А на Пушкина он непременно хотел произвести хорошее впечатление. Именно теперь ему надо было сделать первого поэта России своим единомышленником. Они начали говорить и, увлекшись беседой, провели в царских покоях гораздо больше времени, чем предполагал Николай. Император рассказал о своих планах преобразования России, а в заключение разрешил Пушкину жить, где вздумается и объявил полное прощение. За закрытыми дверями, без свидетелей царь мог позволить себе откровенность с поэтом, но когда он вышел к своим подчиненным, то вновь стал главой государства – роль, которую принял на себя вместе с короной.

Николай I

– Вот вам новый Пушкин, – сказал Николай I приближённым. Александр Сергеевич как на крыльях полетел к выходу. Ему не терпелось поделиться своей радостью с друзьями. Душа его пела и он с трудом сдерживался, чтобы не перепрыгивать через несколько ступенек. Вдруг он увидел аккуратно сложенный листок, который показался ему знакомым. Он нагнулся, поднял его и обомлел: это было крамольное стихотворение. Поэт быстро сунул его в карман, а потом, уже в спокойной обстановке, переделал последнюю строфу:

Восстань, пророк, и виждь и внемли,

Исполнись волею моей,

И обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Как и предсказывала гадалка, вторая ссылка поэта окончилась. Он оказался на свободе. А ведь всё могло сложиться и по-другому. Если бы, несмотря на предостережения Судьбы, он всё-таки поехал в Петербург, то остановился бы у Рылеева и попал бы как раз на знаменитое заседание бунтовщиков, а на следующий день вышел бы с ними на Сенатскую площадь.

Приметы, приметы, приметы… Он-то, конечно, в них старался не верить, но вот его любимая героиня – совсем другое дело.