Эдвард Рикенбэкер - Сражаясь с 'летающим цирком' (Главы 1-14)

- Ты чёрный шакал! Разве ты не знаешь, что в кадушке нет рыбы?

- Знаю, босс! Но эта лужа совсем неподалёку - ответил негр.

Старый анекдот подсказал мне идею. Наверняка, я выбрал плохое место для рыбалки, единственным достоинством которого было то, что оно находилось "под рукой". Тогда я направился к Мецу. Там должен быть хороший клёв. В 25 милях от линии фронта, кроме знаменитой крепости, находился один из лучших немецких аэродромов.

Теперь я находился на высоте 20 000 футов и, как только повернул на восток, то увидел первый луч солнца, появившийся над Францией в тот день. Солнце лежало большим красным шаром за далёкими горами Рейна. Я направил самолёт в ту сторону, рассчитывая пересечь линию фронта восточнее Понт-а-Мусона, где, как мне было известно, располагалось несколько замаскированных зорких германских батарей. С той максимально возможной высоты, на которой я пролетал над позициями противника ранним утром, звук мотора наверняка долетал до артиллеристов, но, в этом я убеждён, ни один из них не мог увидеть меня, даже в самые мощные телескопы. Как бы там ни было, но на протяжении всего рейда к Мецу по мне не выпустили ни единого снаряда.

Знаменитые укрепления вскоре лежали под крыльями моей машины. Собственно Мец располагался глубоко внизу долины - очаровательной долины реки Мозель. Практически вертикальные обрывы высотой в тысячу футов на обоих берегах реки, а также резкий поворот русла в миле под городскими стенами образовывали единую цельную фортификационную систему вокруг города.

Хотя я и нашёл Мец очаровательным, но всё же на какое-то мгновение пожалел, что не управляю бомбардировщиком, с которого можно было бы сбросить в многолюдные лагеря внизу несколько сувениров. Вне всякого сомнения, в Меце расположились сотни тысяч солдат и множество высоких чинов, так как безопасный маленький город являлся воротами между Германией и линией фронта по Мёзу. С такой высоты мой пулемёт не мог причинить никакого вреда. С сожалением я описал прощальный круг над жемчужиной округи Лоррен (Lorraine), а над аэродромом Фраскати (Frascati), чьи ангары расположились на верхушках холмов, взял курс домой, снизившись в долину Мозеля. Ни один аэроплан оттуда даже не собирался подниматься в воздух.

Но всё же в то утро у меня оставался ещё один шанс достать боша. Я знал, что можно обнаружить воздушную активность над одним аэродромом по эту сторону от Тьякура. Время патрулирования почти истекло, так как горючее было на исходе. Мысль о возможных проблемах с двигателем в двадцати милях за линией фронта заставила меня немного "ускорить шаг". Для врага по имени Рикенбэкер Германия была бы не лучшим местом приземления во время войны. Я слегка опустил нос машины, в надежде, что это несколько увеличит её скорость. Ага! Вот и Тьякур появляется в поле зрения. Выключив двигатель, я спланировал почти беззвучно и оказался над городом на высоте около 18 000 футов.

Я выполнил два или три круга над Тьякуром с замолкшим движком. В конце концов мой взгляд отыскал вражеский аэродром, который занимал маленькое поле сразу за маленьким городком. Там явно происходило что-то, а когда я проплывал над этой площадкой, то заметил три грациозных "Альбатроса", поднимающихся в воздух один за другим. Судя по их курсу, они направлялись за линию фронта, набирая высоту по мере продвижения в южном направлении. Я постарался быть как можно более незаметным, пока последний из трех самолётов не оказался далеко впереди меня. Затем я вернулся на прежний курс и стал постепенно сокращать дистанцию между нами.

К тому времени, когда мы достигли Монсека - этой знаменитой горы к северу от Сен-Мийеля - меня и мою неожиданную добычу разделяло около 3 000 футов. Мне так хотелось, чтобы противник оказался над нашими позициями, прежде, чем атаковать его, что я совсем позабыл о том, что теперь представляю прекрасную мишень для немецких "Арчи". Два внезапных разрыва прямо перед машиной указали мне на ошибку. Не тратя времени на выяснение того, попали ли в меня, я, призвав всю дерзость, бросился в отвесное пике за замыкающим "Альбатросом". Одиночный чёрный разрыв, посланный батареей снизу, заставил германских авиаторов оглянуться. Из этого сектора они никак не ожидали нападения.

Когда их ведомый заложил первый вираж, я находился уже менее, чем в 200 ярдах от последнего "Альбатроса" Я нёсся вниз в бешенном темпе, не обращая внимания ни на что, кроме цели впереди. "Ньюпор" летел со скоростью не меньше 200 миль в час. Не обращая внимания на спидометр, я держал нос самолёта направленным в хвост "Альбатроса", который, в свою очередь, перешёл в резкое снижение, чтобы уйти из-под удара. С дистанции около 50 ярдов я мог видеть как яркие трассы пуль прошивают спинку кресла пилота. Я вёл огонь, наверное, целых десять секунд. Испуганный бош допустил ошибку тогда, когда решил спасаться пикированием, вместо того, чтобы использовать маневр. За эту оплошность он заплатил жизнью.