Александр Яковлев - Омут памяти

Вот почему приоритет прав человека, гарантия свободы и неприкосновенность этого высшего творения — это и есть парадигма грядущего переустройства мира. При всех сомнениях, здоровом скепсисе в это надо верить. Ибо, как говорил святой Августин, наука без веры слепа и бездушна.

Все, что я сказал о будущем, — всего лишь предположения. Я хотел лишь подчеркнуть, что вся жизнь наших потомков будет складываться в совершенно новых условиях. Но беда в том, что мы продолжаем жить в старом мире, мире архаики, в мире полумертвых представлений, политических спектаклей, дрязг и нетерпимости. Мы все время говорим, что верим в Бога и следуем Божьим заветам, а на самом деле без конца, денно и нощно, просим у Него прощения за грехи свои, которые мы беспрестанно творим.

Грядет иной мир достойны ли мы его?

Пытаясь заглянуть в будущее, невольно задаю себе вопрос: а с чем же подходит Россия к XXI веку? Подходит нищей, с убогой экономикой, дикой социальностью, анархической вольницей в политике. Россия, вырвавшись на волю, кинулась в другую крайность. В тотальную монетаризацию души и тела. Светлое в человеке — посерело, доброе — полиняло, милосердное — опошлено, альтруизм считается чудачеством.

Все это так, но я убежден, что все это — временный пир низменных инстинктов.

Я понимаю — это наследственность. Советского Союза нет, но остался советский человек. Раб режима, раб лжи, раб зависти, ибо всегда был унижен нищетой. Ленивый, ибо отлучен от свободного труда. Понимаю все это, но не принимаю, ибо власть вновь захватывают люмпены. Точнее, люмпены и остались у власти, только одежонку сменили. Поскреби нынешнюю высшую номенклатуру, и под тонкой пленкой демократизма без труда найдешь толстый слой красноты. А потому крепнет и ширится гнет чиновничества и хамства. Гнет бесправия. Гнет бессовестности, который становится признаком силы.

Суть нынешнего беспредела ярко выразил дорожный полицейский, который сказал писателю Владимиру Войновичу: "Я больше всего ненавижу тех, кто ездит по правилам".

Нищета и бесправие всегда ищут виновников на стороне. Михаил Горбачев и Борис Ельцин после первых непомерных восторгов были возведены на пьедестал, но не для почета, а для плевков и битья.

Особенно усердствуют в раскольничестве и нагнетании катастрофизма большевики и их фашистские приспешники, а также лодыри и пьяницы. Но ворчат и те, кто бедствует не по своей воле, а в результате безответственности властей. Уверен, однако, что пройдет время и в памяти останется то, что при Горбачеве открылась дверь в демократизацию страны, а при Ельцине даже вооруженные мятежи не смогли закрыть ее. В этом их главная заслуга перед народом России.

Лично я давно выступаю против мистификации власти, ее гипертрофированного значения. Но вот и сам пишу об Ульянове и Джугашвили, о Хрущеве и Брежневе, Андропове и Горбачеве, Ельцине и Путине. Просто потому, что мы еще советские люди, мечтающие о "великих вождях", особенно с карательными наклонностями. Зачем они нужны, никто не знает.

Мы постоянно хотим кому-то подражать, ищем примеры, забывая о том, что жизнь у разных поколений и в разных странах складывалась из разных составляющих. Это всемирно: после Рейгана и Буша, военных ветеранов, воспитанников эпохи Маккарти и "холодной войны", в Белый дом прыгнул Клинтон и начал строить систему личных отношений со страной и человечеством совсем иначе.

После Брежнева — Андропова — Черненко, физически больных людей, ветеранов большевизма, пришли парни послевоенного розлива, в которых еще не сумели намертво вколотить обязательные догмы. Они оказались куда гибче всех своих предшественников. Судьба отцов и матерей этого поколения тоже не прошла мимо сознания наследников.

На переломе столетия пришел к власти Владимир Путин. Я не разделяю мнения, что он "кот в мешке". Все политики — "коты в мешке". Мне лично импонирует, что он представляет новое поколение, способное подняться на ступеньку выше в оценке сложившейся ситуации. Понятно, что у нового президента опыта мало, рабочее окружение весьма специфично, сам он подвергся в прошлом особому опылению взглядов. Гражданский опыт не очень долог по времени, но богат школой Анатолия Собчака, оценкам которого я верю. В своих речах Путин много сказал дельного, идущего в русле демократических преобразований.

Да, пятнадцать горбачевско-ельцинских лет были отягощены тысячелетием бесправия и нищеты. Но и наследие, которое получил Путин, не намного легче, правда, иного содержания. Наступил период практических дел, конкретных решений. Результаты последних (декабрь 1999 года) думских выборов благоприятствуют курсу здравого смысла, новому реформаторскому прорыву, поскольку ослаблены политические группировки, питающиеся социальной демагогией, столь любезной люмпенскому сознанию.