Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Между тем Муни посмотрела на меня оценивающе и произнесла:

— Однажды я совершила нечто гадкое в отношении Клод, — в самом деле, настоящую гадость.

Я промолчала. Она не собиралась уточнять, а я не хотела расспрашивать. Она предлагала мне поиграть в кошки-мышки. Еще одна «лампочка» лопнула в моем воспаленном мозгу. Я должна была проигнорировать свою потребность знать. Это был один из первых советов Флоринды, данных мне относительно Карлоса: «Откажись от своей потребности что-то узнать. Ты никогда не узнаешь всего.

У нас очень много тайн». Такое решение спрямило мой путь к свободе. Теперь я понимала, что эта потребность была у всех. Затем Муни стала засыпать меня вопросами о том, что Карлос говорил про нее. Больше всего ее беспокоило, чтобы ее сексуальность не была воспринята людьми неправильно или даже извращена. Она требовала от меня деталей.

— Ну… — пыталась отговориться я, — он говорил, что было не так плохо…

— Но Декстер спросил меня, почему я вела себя как какая-то шлюха! Что Карлос сказал тебе ?

— Почему, как ты думаешь, он говорил людям все эти ужасные вещи? Они странно на меня смотрят.

— Что он говорил?

Бедная Муни. Теперь она получала дозу своего же собственного яда, страдая от своей «потребности знать».

— Ладно, — сказала я. — Многое было довольно мило. Но Карлос сказал, что ты сидела возле моста в Голливуде, читая Сартра, и клеила мужчин. Потом он возил нас к большой гостинице в центре города и показывал то место, куда ты водила своих мужиков потрахаться.

Муни молчала, но лицо ее исказилось, как от боли.

— Что еще?

— То, что однажды он должен был зайти за тобой в какой-то вонючий ночной клуб. Ты грязно танцевала там с какими-то мексиканцами — Хуаном, Хосе, Энрике, — он взвалил тебя на плечо и вынес под аплодисменты толпы завсегдатаев.

Она смотрела на меня как побитая собака.

— Что еще?

— Ну, скажем, история про то, как ты скрывалась от своего ревнивого возлюбленного Хосе, который пришел за тобой с ножом, а ты позвала Карлоса, чтобы он спас тебя, — ты собиралась выскочить в окно.

— Да, это правда, — она ностальгически улыбнулась, возможно Хосе был ее любимым воспоминанием.

— Но было много хорошего, Муни. Он без конца повторял, что ты написала «самую великолепную книгу, какую он когда-либо читал», « Сказки об Энергии », но ты не позволила никому издавать ее.

Она повесила голову:

— Не было никакой книги. — Я удивилась и до сих пор продолжаю удивляться, зачем Карлос сочинил эту басню. Может быть, он пытался помочь Муни, поощряя ее?

Однажды Муни с раздражением заявила: «Некоторые люди утверждают, что я была не во втором внимании, а в Беркли и Лос-Анджелесе!»

Я заметила с иронией, что она, как женщина- нагваль , может находиться в двух местах одновременно, ведь так? Теперь я знаю, она действительно была тогда в Калифорнии.

Подобная версия могла бы стать вполне официальной, и служащие «Клеаргрина» отвечали бы по телефону на вопросы о сомнительной истории Кэрол, предлагая именно это объяснение.

После смерти Карлоса Муни продолжала менять свои истории о том, что случилось с отсутствующими ведьмами. Игра в кошки-мышки еще не закончилась. Я с нетерпением ждала, когда она позволит мне узнать тайну: мертвы они или все-таки живы? Но мне все чаще становилось грустно, я делалась все более мрачной, меня мучили болезненные фантазии. Это было самым тяжелым испытанием в борьбе с потребностью знать.

Однажды, когда мы плавали в бассейне, Муни усмехнулась и сказала: «Теперь вся власть у меня! Я хозяйка! Только я знаю, что на самом деле случилось, и каждый хочет это от меня услышать!» И она пошевелила пальцами ног в воде, жмурясь от удовольствия.

Мой «процесс отрезвления» потек с невероятной скоростью. НЕТ , мне не нужно ничего знать, даже от Муни, если она действительно знает правду. Покинувшие «улицу Пандоры», были взрослыми женщинами. Если они действительно живы, то могли бы войти со мной в контакт. Карлос мертв, и впервые за тридцать лет они ни от кого не получат никаких распоряжений. Вот-вот должен был начаться поиск пропавших. Отец Сони, умирая от рака, пробовал найти свою дочь по прошествии двух лет после ее исчезновения. Он обращался в «Клеаргрин», который остался глух к горю семьи.

Старик умер, не услышав ни слова о дочери. Ее мать и братья копили деньги, чтобы финансировать поиски.

Наконец я была готова сделать то, что в течение многих лет советовал мне Карлос, — перестать быть нищенкой с протянутой рукой. Целый год я стояла с протянутой рукой в ожидании хотя бы отрывочных сведений о Флоринде, Тайше, Астрид и подробностях последних дней Кастанеды. Я стояла с протянутой рукой уже много лет, ожидая любую кроху со стола Карлоса. Это утомляло, я устала, было выше моих сил. Теперь нужно было все начинать сначала.