Николай Фесун - Из записок офицера, служившего на фрегате «Аврора»

С приходом фрегата в Петропавловск в городке этом все закипело новою жизнью, а больные наши, очутившись в теплом и сухом месте, пользуясь всем, что было лучшего в средствах края, начали поправляться столь быстро, что не прошло и трех недель, как уже работы по увеличению и улучшению укреплений порта были в полном разгаре, и немного спустя с помощью 300 человек линейных солдат, прибывших на транспорте «Двина», петропавловская оборона была доведена до такого состояния, что приход англо-французской эскадры застал нас далеко не врасплох…

…Говоря откровенно, никто и никогда из служивших на «Авроре» не ждал, чтобы дрянной камчатский городок мог быть атакован столь значительными силами… Оборона Петропавловска вовсе не была так богата средствами, как писали о ней французы и англичане, в особенности приняв во внимание чувствительный недостаток в порохе и те жалкие 37 картузов на орудие, которыми впоследствии пришлось так дорожить и так экономничать.

Описание сражения 20 августа у господина Гаили исполнено живого интереса, и несмотря на то что, имея главною целью оправдать союзников в неуспехе, он иногда не совсем беспристрастен в подробностях, — весь ход дела вообще излагается им не только последовательно, но и вполне толково… Действия «Вираго», о которых он отзывается с таким восхищением, действительно были замечательно хороши, и грешно бы было им не отдать должной справедливости. Пароход, единственный при эскадре во все время пребывании последней в Петропавловске, нес адскую службу и с утра и до ночи почти не прекращал паров; все его маневры были удивительны, в особенности ловкость и скорость, высказанные утром 20 августа, в то время, когда он брал на буксир два фрегата с боков и один сзади и потом вел их на боевую позицию, все это так очевидно превосходило виденное прежде нами в том же роде, что, несмотря на ожидание решительного сражения, мы невольно любовались и восхищались пароходом. Что же лично до меня касается, то картина, представляемая «Вираго», почти подавленного буксируемыми им судами, еще и до сих пор совершенно живо сохранилась в моей памяти. День был прекрасный, солнечный; снеговые вершины огромных огнедышащих гор, окружающих Авачинскую губу, терялись в яркой синеве неба, легкий ветерок едва раздувал крепостной флаг на Сигнальной батарее; весь гарнизон по своим местам, орудия наводятся, все взоры, с лихорадочным нетерпением, устремлены на огромную темную массу, медленно движущуюся вперед по направлению к укреплениям. Широкая полоса черного дыма, оставаясь далеко позади, показывает, что пароход идет полным ходом; противное течение, легкий береговой ветерок и — главное — непомерная тяжесть буксира парализуют все его усилия и дают нам время осмотреться. Но вот наконец фрегаты на позиции в «Форте» открывает огонь!.. Фрегаты расположились таким образом, что огонь их сперва сосредоточивался на 5 орудиях Сигнальной батареи и 3 орудиях батареи Красного Яра; понятно, что, будучи совершенно открытыми, батареи, при всей стойкости их команд, не могли долго держаться, так как прислуга у орудий, в особенности на Сигнальном мысе, была, в буквальном смысле слова, засыпана не только неприятельскими снарядами, но еще щебнем и осколками с горы… Каждое ядро с фрегатов, несмотря на расстояние не менее 8 кабельтовых, шло в дело, и если нельзя сказать того же о действиях бомбами, то единственную причину неудачного разрыва последних нужно, как кажется, отнести к давнишнему и устарелому способу приготовления их трубок… Нисколько не обвиняя союзников в весьма понятной осторожности, я стараюсь только, выставить в настоящем свете всю невыгоду тогдашнего положения Петропавловского гарнизона; неприятельские суда были на позиции против батарей; отделить с последних прислугу, чтобы при ее помощи отразить десант, — невозможно; приходилось ограничиться 1 и 2 портовыми стрелковыми партиями, имевшимися под рукой, и отрядом в 30 человек, присланным с «Авроры»; идти в обход было бы слишком далеко, и подкрепление, в последнем случае, наверное, не поспело бы вовремя; оставалось идти прямо по берегу, как и было сделано, и следовательно, отрядам нашим пришлось во все время находиться под страшным огнем 60 орудий неприятельских фрегатов. Затруднения и неудобства очевидные…

Около полудня неприятель дал отдых своим командам и канонада затихла по всей линии…

…Все выгоды начала сражения 20 августа клонились на сторону англо-французов. Две наши батареи были вынуждены замолчать, мы имели раненых и убитых, и для сопротивления прямому входу в Петропавловскую губу или атакам с фронта оставалось всего 20 орудий «Авроры», 6 транспорта «Двина» и 11 батареи № 2, или, как ее звали, Кошечной. Фрегаты же в утреннем сражении по вооружению и по корпусу потерпели немного, потери людьми у них были незначительные, и, конечно, если бы после полдня 20-го числа, вместо бомбардировки с дальнего расстояния, они пошли бы прямо на пролом, исход боя для нас был бы далеко не столь благоприятен и весьма вероятно, что в последнем случае союзникам не пришлось бы терять более 400 человек раненых и убитых в кровавой резне 24 августа. К счастью петропавловских защитников, обстоятельства сложились иначе, и не только после полдня 20-го, но даже и в 4 часа вечера этого дня, в то время, когда прекрасно направленный огонь фрегатов «Форте», «Пику» и «Президент» оставил на Кошечной батарее всего три орудия годными для продолжения боя, в то время, следовательно, когда до заката солнца оставалось еще три часа и «Аврора» с «Двиной» представляли для входа в губу единственное препятствие, неприятель не только не пользуется критическим моментом, но еще, к величайшему удивлению нашему, снимается с боевой позиции и под кливерами отходит в глубину залива, вне выстрела батарей, приведенных в невозможность беспокоить его…