Степан Ракша: Днепровцы

Высказывались разные догадки и предположения относительно того, чем это может кончиться. Василий Коваленко пришел ко мне мрачный.

— Чего это ты, Вася, расстроился?

— Да вот эти издыхающие моськи, выброшенные вон из нашего общества революционной бурей, портят нервы своим лаем, а тут еще Митька чудить стал. Не нравится мне его номер. Боюсь, не поступил бы он с девушкой по-хамски. Она ему поверила, а вдруг он обманет — позор и срам какой всей команде!

— Не допускай! Ты же в своей команде хозяин.

— Подхода к нему не найду. Упрямый стал как осел. Разговаривать не желает. Ты у нас в полку партийный секретарь, а он твой земляк, поговорил бы с ним. Прошу тебя, узнай, почему эта полячка не едет домой и какие у них с Митькой намерения в дальнейшем. Я нашел Целинко и спросил его:

— Что это за новый ездовой появился в твоем взводе?

— Доброволец Анюта, — ответил он. — Прошу к ней относиться с уважением.

— Нет, я серьезно спрашиваю.

— Я тоже не шучу.

Не получалось у нас сначала откровенного разговора.

— Чего это ты, Митя, сильно ершистый стал? Вот и начальник твой на тебя обижается…

— Всяк по-своему судит. Мне, например, сдается, что лишний доброволец со своими конями не помешает в нашей команде. А что Анюта моя невеста, начальника это не касается. Жениться я пока не собираюсь. Кончится война, отвезу я ее к себе в Чалбассы, и там уже свадьбу сыграем. Домой возвращаться ей нельзя. Отец у нее нехороший, хочет насильно выдать за пьяницу.

— Ну что же, — оказал я, — намерения у тебя, как видно, серьезные, а если так, то остается только пожелать вам счастья.

— За это пожелание спасибо, — подобрев, улыбнулся Целинко. — Думаю, что так оно и случится в нашей супружеской жизни.

Много еще пересудов было, но постепенно Коваленко и все его пулеметчики свыклись с тем, что у Мити Целинко завелась невеста. Анюта стала у них в команде хозяйкой: и картошку почистит на кухне, и белье постирает, а если порвалось, даже и залатает.

Вскоре полк занял позиции на реке Уборть. Тут и застало нас полное окончание войны с белополяками. Под Олевском мы узнали, что заключено перемирие. Булак-Булахович не признавал его, пушки белогвардейцев еще тявкали, но теперь это никого в полку уже не беспокоило.

— Сколько не тявкайте, а все равно Митька скоро свадьбу отгуляет, и мы на его свадьбе повеселимся, — говорили наши пулеметчики.

После того прошло немного времени. Пока мы стояли в Полесье, Красная Армия покончила с Врангелем в Таврии, началась демобилизация, и Митя Целинко укатил к себе домой с Анютой на паре ее добрых коней.

Не многим днепровцам так повезло.

Название «кучугуры» — производное от слов «кучи» и «горы». В устье Днепра по его левому берегу на много верст протянулись навеянные ветрами «кучи и горы», то есть холмы белого песка, поросшие мелким кустарником.

Эта дивизия объединила все разрозненные части и отряды, отходившие из Крыма, — Таврический полк Моисеенко, Заднепровский Лунева, полки Федько, отряды Шишкина, Мокроусова и Днепровский полк Тарана.

П. И. Таран вскоре получил новое назначение и закончил свой боевой путь в гражданскую войну участием в разгроме Врангеля на Перекопе. (Прим. автора.)