Николай Кузнецов - Крутые повороты - Из записок адмирала

Таким образом, допущенные промахи политического руководства по части повышения готовности всех Вооруженных Сил не повлияли отрицательно на флот, а были в значительной степени исправлены. Флоты не потеряли ни одного корабля в первый день войны, хотя враг стремился нанести нам удары по базам в Севастополе, Кронштадте, Полярном, Измаиле и др.

Телеграммы и донесения с флотов к вечеру 22 июня уже показывали, что внезапного нападения противнику, как он хотел, совершить не удалось. Но борьба с сильным врагом была еще впереди. Я ожидал больших трудностей, хотя и не думал, что нам доведется пережить неудачное начало и, как следствие этого, тяжелый период войны — до начала 1943 года. Уже через неделю-две выяснилось, что перед личным составом флотов стоит задача не только воевать на море, но и, исходя из единой стратегии, повернуться лицом к берегу, а когда нужно, то и сойти на него с кораблей, чтобы оборонять свои базы, приморские города и побережья с суши.

Военно-Морской Флот выдержал испытание и до конца выполнил свой долг перед Родиной, но это в первую очередь следует отнести к отваге и храбрости личного состава, воспитанного Родиной в духе патриотизма. Ни один из приморских городов не был оккупирован с моря. Либава, Таллин, Одесса, Севастополь, Ханко, Ленинград — вот знаменательные вехи борьбы с врагом. Флотам, оперативно подчиненным сухопутному командованию, вопреки ожиданиям приходилось налаживать тесное взаимодействие. Здесь было много трудностей. До войны этот вопрос не был полностью разработан, ибо не собирались в такой степени привлекать моряков на суше. Но разбираться в ходе войны было уже поздно, и мы стремились согласовывать все вопросы на ходу, не придавая первостепенного значения тому, кто кому будет подчинен, лишь бы бить врага. И «морская душа» в полосатой тельняшке оказала немалую помощь не только при обороне баз, но и в Ленинграде, Сталинграде, под Москвой и даже на Карельском фронте.

Больших упреков я в годы войны не получал.

Если в первые месяцы новой службы в Москве я чувствовал, что преждевременно оказался в этом кресле, то постепенно уверовал, что справляюсь с работой на этом посту. Возможно, в этом есть доля преувеличения. Видимо, человек не всегда достаточно самокритично подходит к себе и склонен скорее переоценивать свои способности, чем недооценивать их. Однако мне так казалось, и в этом я признаюсь. Мне кажется, у меня не было зазнайства, и я всегда понимал, что карьера в условиях работы при Сталине (то, что теперь называется в период расцвета культа личности) — вещь весьма зыбкая и самонадеянность может обернуться самым неожиданным образом.

Стоит признаться, что со временем я стал уверен в себе, упорнее отстаивал интересы флота и осмеливался возражать даже самому Сталину, когда считал это нужным для дела. На этом, собственно, я и «свернул себе шею». Внешне, казалось, не было крутого поворота, на котором рекомендуется «быть осторожнее, чтобы не вывалиться». Вот что запомнилось мне. В один из дней весной 1946 года у меня состоялся разговор со Сталиным по телефону. Он предложил разделить Балтийский флот на два. Сначала я, как всегда, попросил время подумать, а потом, дня через два, ответил ему, что считаю это неправильным. Театр небольшой и с оперативной точки зрения неделимый. Сталин, как выяснилось позднее, остался моей позицией недоволен, но тогда, ничего не сказав, повесил трубку. Я еще не догадывался, что «быть грозе».

Что же происходило за кулисами, как это известно теперь? А.И. Микоян [20], не знаю, по своей инициативе или по поручению Сталина, решил переговорить на эту тему с И.С. Исаковым. Тот, узнав позицию Сталина, счел более благоразумным согласиться с нею, хотя это не укладывалось ни в какие рамки нормальной точки зрения адмирала, хорошо подготовленного в оперативном отношении. Исаков, при его прекрасных отдельных качествах, всегда опасался за свое служебное место. К тому же он был честолюбив и («греша перед своей совестью», по его же словам, в те дни выступил против меня, лишь бы не идти против течения. Позднее (когда у власти был Н.С. Хрущев) он сжег записки (25 посещений Сталина), относящиеся к встречам его со Сталиным. В другой раз объявил в печати авианосцы «покойниками», а мне, смущаясь, говорил, что это дело редакции. Чепуха! Исаков знал, как вести дела с редакциями.

Сталин, которому была доложена точка зрения Исакова, приказал рассмотреть этот вопрос на Главном военно-морском совете. Послал туда А.А. Жданова и А.И. Микояна. Все моряки были согласны со мной, кроме И.С. Исакова, хотя и тот только воздержался.