Николай Великанов - Мерецков

— Сочиняю письмо в газету "Известия". Чувствую я, что убьют меня завтра. Хочу через газету обратиться к нашим бойцам, чтобы били недругов революции без пощады… за смерть мою расквитались… В революцию я стал красным командиром, ей отдавал каждый день, каждый час. Жаль только, что мало успел сделать. Пусть теперь другие поведут дело дальше. Ты, Кирилл, еще молод, займи мое место. Из тебя получится командир Красной армии. Бей врагов Советской власти да помни о старом товарище…»

Такое душевное состояние Говоркова обескуражило Кирилла. Он никогда раньше не видел таким своего друга-командира. Мерецков пытался развеять его подавленное настроение: вначале пробовал развеселить шуткой, затем пристыдил за глупое «вещунство». Позвал адъютанта, лихо игравшего на гармони, надеясь, что командир отвлечется от грустных мыслей. Но и из этого ничего не вышло.

Всю ночь Говорков не смыкал глаз — ходил проверять часовых и в свой черед, и с Мерецковым. Утром — наступление. Офицерские батальоны бригады Каппеля открыли сильный огонь, длинными очередями строчили их пулеметы. Нелегко было поднимать бойцов в атаку. Тогда Говорков встал перед отрядом в полный рост, позади себя поставил комиссара и знаменосца. Бойцы запели «Вихри враждебные веют над нами…» и рванулись на врага. И вдруг бежавший впереди атакующей цепи Говорков покачнулся и упал. Кирилл бросился к нему: у командира из виска сочилась кровь. «Санитаров! Санитаров!» — кричит Мерецков.

Но санитары не успели. Говорков скончался.

Красноармейцы залегли. Огонь врага все сильнее. Кирилл на мгновение заколебался. Как быть? Отступать? Зарываться в землю? Идти вперед? Бойцы смотрят на комиссара, кое-кто поглядывает назад. И Мерецков принимает решение: поднимает руку с маузером, вскакивает и бежит к железнодорожной насыпи. Оглядывается — все устремились за ним. У насыпи прижались к земле. К Кириллу подползли ротные, спрашивают:

— Товарищ комиссар, окапываться или мы тут ненадолго?

Кирилл скользнул взглядом вокруг, по привычке ища Говоркова… Медлить было нельзя. И он отдал приказ командирам рот:

— Атакуем! Как встану — вот и сигнал.

Огонь стих. Мерецков встал, за ним поднялись красноармейцы, навстречу им бежали каппелевцы со штыками наперевес. Красные и белые сошлись врукопашную. Кирилл, стреляя на ходу из маузера, уничтожил расчет вражеских пулеметчиков. Израсходовал всю обойму, зато заставил замолчать пулемет. И тут неожиданно перед ним появился белогвардеец с винтовкой в руках. «Успеет выстрелить — конец мне», — мелькнуло в голове Кирилла. Он прыгает через «максима», чтобы ударить врага рукояткой маузера, но, зацепившись ногой за пулеметный щит, падает. Успевает заметить, как белогвардеец взмахнул прикладом, и тут же — сильный удар в затылок. Потом — туман…

Очнулся на полке в санитарном вагоне. Значит, жив!

Мерецкова доставили в Судогду. Здесь его встретили друзья, сообщили неприятные новости. В Петрограде террористом убит председатель Петроградской ЧК Урицкий. В тот же день эсерка Каштан ранила Ленина, который выступал на митинге рабочих завода Михельсона. 2 сентября Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) объявил Советскую республику военным лагерем и учредил Революционный военный совет республики (РВСР), его председателем назначен Троцкий. 5 сентября Совнарком издал постановление о красном терроре.

Кирилла положили в больницу. Рана оказалась тяжелой, но врачи сказали, что жизнь его вне опасности. Через некоторое время комиссара навестили боевые товарищи по ставшему ему родным отряду. И снова куча новостей, на этот раз радостных: 10 сентября войска Красной армии освободили Казань. В числе частей, которые вошли в город, был и Владимирский полк. 12 сентября белых выбили из Симбирска…

Принесли обнаруженное в кармане френча Говоркова письмо, адресованное в редакцию газеты «Известия». В письме он призывал красноармейцев бить белогвардейцев до конца. Страничка кончалась словами: «Деритесь за Советскую власть, в ней ваше спасение».

До Кирилла доходили разговоры судогодцев о том, что происходит в стране, губернии, городе. Многое настораживало. Начались массовые преследования интеллигенции, офицеров, буржуазии, зажиточных крестьян. Некоторые говорили, что этим власть может оттолкнуть от себя большое число тех, кто еще сохранял нейтралитет, и подлить масла в огонь разгоравшейся гражданской войны. Высказывались мнения, что зря так поспешно были переданы полномочия Высшего военного совета и Народного комиссариата по военным делам Реввоенсовету республики. Обсуждали прибытие на Восточный фронт Троцкого и развертывание по его приказу слишком жестоких карательных мер в красных частях и подразделениях, отступавших под напором белогвардейцев и чехов. Отдельные граждане с неодобрением относились к тому, что без суда и следствия уничтожались дезертиры, разорялись их дома.