Игорь Суриков - Пифагор

Неоплатонизм — этот прямой наследник пифагореизма — закономерно оказался в достаточно сложных отношениях с христианством. Они, скажем без преувеличения, конкурировали за «власть над умами». Победу, как все прекрасно знают, одержало учение Христа, а не учение Плотина. Не в последнюю очередь потому, что основатель христианской религии и его непосредственные преемники обращались ко всем — вплоть до людей самых малообразованных, стоявших у подножия социальной структуры. Поэтому писали раннехристианские авторы просто и ясно. Неоплатоники же подчеркивали свою элитарность, что отражалось и на довольно-таки «заумном» стиле их сочинений.

Борьба вначале была весьма острой. Один из крупнейших неоплатоников — известный нам Порфирий, ученик самого Плотина и автор биографии Пифагора, — написал очень жесткий антихристианский трактат. Может быть, потому-то неоплатонизм и погиб, что не смог «переварить» христианство. А христианство, напротив, «переварило» неоплатонизм, включило в себя многое из этой философской системы. Понятно, это делалось скорее подспудно. Кто-то уже в более близкие нам времена сказал примерно так: «Есть вещи, которые делают, но не говорят о них». Подобный цинизм христианам первых веков был, понятно, не свойствен. И всё же среди них были авторы, не чуждые неоплатоническим (то есть отчасти пифагорейским по истокам) идеям. В их числе, например, находился такой великий теолог, как Ориген (первая половина III века). Именно из-за элементов неоплатонизма в его учении, которые более ортодоксально настроенными мыслителями воспринимались как «еретические», Ориген так никогда и не был провозглашен святым, несмотря на его громадный вклад в развитие христианского богословия.

Несомненна связь с неоплатонизмом такого мистического течения в раннем христианстве, как гностицизм. Правда, не на первом, а уже на последующих этапах развития гностических идей. Гностицизм ведь возник еще в I веке н. э., а в следующем столетии уже стал влиятельным. Плотин же, напомним, жил в III веке. Тем не менее между неоплатоническим и гностическим учениями есть явные элементы сходства. Единство и множество, Бог и мир, монизм и дуализм — всё это интересовало гностиков так же, как и неоплатоников. Правда, разгадки этих сложнейших проблем, предлагавшиеся ими, были иными — по сравнению как с неоплатонизмом, так и с христианством. В частности, обеим последним системам присущ онтологический оптимизм, позитивный взгляд на мир. Совсем наоборот у гностиков: их взгляды пессимистичны и проникнуты негативизмом. Многогранный мир, отделившись от единого Бога, тем самым стал обителью зла (предлагалась и более экзотическая версия: напротив, мир благ, а Бог — его противоположность — зол). На научном языке это формулируют так: «Специфичным для гностицизма является антикосмический дуализм: мир предельно удален от Бога и есть его антипод… Гностики помещают между Богом и миром серию ипостасей (у Василида, например, число их доходит до 365), функция которых заключается не в том, чтобы соединить идеальное и материальное (как в неоплатонизме), а, наоборот, разделить их» [188] Сидоров А.И. Гностицизм // Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. М, 1989. С. 127. .

Как было только что отмечено, возникновение гностицизма хронологически предшествовало появлению неоплатонического учения. В трудах Плотина гностики уже точно упоминаются. В связи с этим возможно даже, что как раз неоплатонизм сложился не без воздействия гностицизма, а не наоборот. Плотин был родом из Египта, а в этом регионе гностические настроения пользовались особой популярностью. Но если гностицизм произошел не от неоплатонизма, то, может быть, при его становлении сыграл какую-то роль непосредственно неопифагореизм — главный предмет нашего интереса в данной подглавке? Такую возможность отрицать нельзя, хотя, кажется, она всерьез в науке не рассматривалась. Неопифагореизм, напомним, существовал уже с I века до н. э.

Гностицизм и писания его представителей были рано осуждены христианским богословием как злейшая ересь. Совсем другое дело — такой своеобразный, интереснейший памятник, как «Ареопагитики». Это цикл теологических трактатов, содержание которого отчетливо неоплатоническое, но который парадоксальным образом не только не отвергается христианской Церковью, а, напротив, признается весьма авторитетным в вероучительном отношении текстом.

Дело в том, что, когда создавались «Ареопагитики» (в V — начале VI века), их автор поставил под ними не свое имя, а имя Дионисия Ареопагита, видного христианского деятеля одного из самых ранних поколений (I век), первого епископа Афин. Иными словами, имя человека, жившего в ту пору, когда никакого неоплатонизма еще не было. И, понятно, трактаты, таким образом подписанные, никак не могли быть заподозрены в «еретических», неоплатонических тенденциях — весьма тонкий ход со стороны подлинного сочинителя! Он столь умело «замаскировал» свою собственную личность, что и по сей день нет однозначного ответа, кто был этот неоплатоник (большинство ученых склоняются в пользу грузинского мыслителя Петра Ивера).