Дмитрий Олейников - Николай I

Николаю Павловичу было кого провожать. В марте ушёл с колоннами Литовского полка Владимир Адлерберг. 9 апреля старший брат Николая и Михаила, император Александр Павлович, простился с царской фамилией. В сопровождении великих князей он поехал в Казанский собор на «молебен в путь шествующим с коленопреклонением». Оттуда — вслед за войсками.

«Государь плакал, и все с ним; по окончании молебствия митрополит благословил Государя, который простился с братьями, поклонился всем и сел в коляску. Несколько десятков тысяч народу, собравшегося на тротуарах перед церковью, закричало "ура"; стоящие на крыльце чиновники и все бывшие в церкви повторили те же восклицания со слезами; Государь скоро ускакал из вида, но народ бежал долго за ним вслед» [37] Двенадцатый год в записках Варвары Ивановны Бакуниной // Русская старина. 1885. № 9. С. 395. .

«Отъезд государя в армию был для нас двоих ударом жестоким, — вспоминал позже Николай, — мы чувствовали сильно, что и в нас бились русские сердца, и душа наша стремилась за ним! Но матушке не угодно было даровать нам сего счастия» [38] Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2008. С. 123. .

Оставалось возвращаться в учебные классы, к тетрадкам. В день вторжения Наполеона проводить первые интегральные исчисления, в дни Смоленского сражения записывать урок о поставках строевого леса из Смоленской губернии в Московскую, в день Бородина зубрить надоевшую за год полемику Болтина и Щербатова о русских древностях, в канун оставления Москвы корпеть над цифрами промышленной статистики… [39] ГАР Ф.Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 722. Т. IX. Л. 57 (об.) и далее. Своего рода отдушиной были письменные переводы из «Истории Семилетней войны» Архенгольца и изучение артиллерийского дела.

«Одни военные науки занимали меня страстно, в них одних находил я утешение и приятное занятие, сходное с расположением моего духа», — признавался Николай [40] Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2008. С. 123. . В его архиве сохранились различные выписки о ходе боевых действий, копии приказов, писем очевидцев, известий из Главной квартиры русской армии, залихватских афишек Ростопчина… [41] ГАР Ф.Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 910.

Даже в самый мрачный день войны, в начале сентября, когда Петербург был шокирован известием об оставлении Москвы, а «все бывшие при дворе впали в уныние» [42] Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 1990. С. 217. , великий князь не отчаивался. Он заключил пари с сестрой Анной, поставив серебряный рубль на то, что уже к 1 января в России не останется ни одного неприятеля! В канун освобождения Москвы Николай Павлович писал сочинение «На любовь к Отечеству» [43] ГАР Ф.Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 722. Т. IX. Л. 116 (об.). .

Первого января 1813 года в Петербурге служили молебен по случаю избавления России от иноплеменного нашествия. Перед тем как императорская фамилия направилась в Казанский собор, Анна Павловна вручила брату выигранную им серебряную монету, и Николай бережно спрятал её за галстук.

На наступивший 1813 год Николай возлагал большие надежды. В июне ему исполнялось 17 лет, а это означало, что тщательно спланированный матушкой Марией Фёдоровной срок учения закончится. Русская армия начала свой Заграничный поход, и младшие Павловичи видели и ощущали себя там, «во стане русских воинов». В журналах приставленные к великому князю кавалеры отмечали возросшее прилежание учеников. Среди предметов появился новомодный и редкий тогда в преподавании английский язык — сказалось желание матушки направить сыновей с визитом в Англию после победы над Наполеоном. Впоследствии Николай «изъяснялся на английском языке с затруднением, хотя выговор у него был отличный» [44] По словам императора Александра II. — См.: Сборник ИРИО.Т.98.С.68. .

Вот и июнь 1813 года, семнадцатилетие. Николай закончил и закрыл тетрадь «эпистолярных экзерсисов» на французском.

И… начал новую [45] ГАР Ф.Ф. 728. Ед. хр. 722. Л. 80, 98. . Матушка Мария Фёдоровна не спешила прекращать уроки. Императрица тянула время, стараясь подольше удержать сына в классных комнатах. Пока подпоручик Владимир Адлерберг сражался под Дрезденом, Кульмом и Лейпцигом, Николай ждал своего часа, не забывая бомбардировать матушку и венценосного брата просьбами об отправке «на войну».

1813 год прошёл, союзные армии России, Австрии и Пруссии перешли Рейн и вступили в пределы Франции. Только в начале 1814-го, когда конец войны стал очевидно близок, Мария Фёдоровна дала своё согласие на поездку сыновей в действующую армию. Реакция Николая на такую резкую перемену жизни однозначна: «Радости нашей, вернее сказать, сумасшествия, я описать не могу — мы начали жить и точно перешагнули одним разом из ребячества в свет, в жизнь» [46] Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2008. С. 124. . Для Марии Фёдоровны это тоже была перемена образа жизни, но связанная с грустью и тревогой. Её последние птенцы устремлялись, как она сама писала, «в свет, на поле чести и славы» [47] Собственноручные письма императрицы Марии Фёдоровны к двум младшим её сыновьям // Русский архив. 1868. Кн. 1. С. 348. . Единственным утешением для императрицы было то, что рядом с сыновьями неизменно оставался генерал Ламздорф, которого она велела Николаю слушаться и почитать как «второго отца». А у генерала была тайная инструкция: на войну не спешить, изыскивать всяческие предлоги для задержек. В результате Николай и Михаил выехали из Петербурга 5 февраля 1814 года, когда расстояние между союзными армиями и Парижем было чуть больше 100 вёрст. И только через две с лишним недели, 21 февраля, посольство добралось до Берлина.