Ганс-Ульрих Рудель - Пилот 'штуки'

Я не слышу, что он мне говорит. В первый раз на меня что-то находит, какое-то чувство в глубине живота, чувство, которое я не испытывал несколько лет, до тех пор, когда однажды возвращался на самолете, изрешеченном вражескими пулями и серьезной потерей крови, которая высасывала мои силы.

Я не имею ни малейшего представления о том, как долго говорит командир и еще меньше я знаю, о чем. Во мне бурлит восстание, и я чувствую, как в моей голове молотом стучит предупреждение: "Нет, не делай этого... не делай...". Затем голос адъютанта возвращает меня к реальности: "Вольно".

Я вижу его в первый раз. Вплоть до этого момента я не уверен, что он присутствует. Он смотрит на меня каменным взглядом. Сейчас я полностью восстановил контроль над собой.

Несколько дней спустя начинается операция по захвату Крита. Двигатели ревут над летным полем. Я сижу в своей палатке. Крит - это проба сил между "Штуками" и английским флотом. Крит - остров. Согласно всем военным аксиомам, только превосходящие военно-морские силы могут отобрать остров у англичан. Англия - морская держава. Мы - нет. Конечно же, нет, потому что Гибралтар не позволяет нам привести в Средиземноморье наши суда. Но эта военная аксиома, господство Англии на море сейчас ставится под сомнение бомбами наших пикирующих бомбардировщиков. А я сижу один в своей палатке...

"Вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с моей эскадрильей!".

Тысячи раз в день это предложение возмущает меня, высокомерное, саркастическое, делающее меня посмешищем. Снаружи раздаются голоса экипажей, взволнованно рассказывающих о своем опыте и о высадках наших воздушно-десантных войск. Иногда я пытаюсь убедить одного из них позволить мне лететь вместо него. Это бесполезно. Даже дружеский подкуп ничего мне не приносит. Время от времени, как мне кажется, я могу прочитать нечто вроде симпатии на лицах моих коллег, и затем горло пересыхает от еще более горького гнева. Когда взлетает самолет, я хочу заткнуть уши чтобы не слышать музыку моторов. Но не могу. Я слушаю. Я не могу с собой ничего поделать! "Штуки" работают непрерывно, один вылет сменяет другой. Они делают историю где-то там, в битве за Крит, а я сижу в своей палатке и рыдаю от ярости.

"Мы уже знаем друг друга!" Совсем наоборот! Ни в малейшей степени! Я совершенно уверен, что даже сейчас я мог бы быть полезным эскадрильи. Я умею летать. У меня хватит воли выполнить задание. Предрасположенность стоит между мной и шансом получить рыцарские шпоры. Предрасположенность моего начальника, который отказывается дать мне возможность убедить его в том, что его "суждение" неправильно.

Я собираюсь доказать вопреки его мнению, что со мной обошлись несправедливо. Я не позволю существовать этим предубеждениям против меня. Так с подчиненными нельзя обращаться, сейчас я это понимаю. Снова и снова пламя неповиновения бушует внутри меня. Дисциплина! Дисциплина! Дисциплина! Контролируй себя, только путем самоограничения ты сможешь достичь чего-то. Ты должен научиться понимать все, даже ошибки. Даже слепоту старших офицеров. Нет другого способа сделать себя более пригодным, чем они к роли командира. И понять ошибки своих подчиненных. Сиди в палатке и сдерживай свой темперамент. Твое время придет. Никогда не теряй уверенности в себе!

2. Война против Советов

Операции на Крите подошла к концу. Мне приказано доставить поврежденный самолет в ремонтную мастерскую в Котбусе и ждать там дальнейших распоряжений. Вновь возвращаюсь в Германию через Софию и Белград.

В Котбусе я не получаю никаких известий об эскадрильи и не имею ни малейшего представления о том, что они собираются со мной делать. В последние дни распространились слухи о новой компании, основанные на том, что многочисленные наземные команды и летные соединения переместились на восток. Большинство из тех, с кем я обсуждал эти слухи, полагает, что русские позволят нам пройти через свою территорию на Ближний Восток, таким образом, мы сможем приблизиться к месторождениям нефти и подорвать военный потенциал Британии. Но все это домыслы чистейшей воды.

В 4 часа утра 22 июня я слышу по радио: только что объявлено о войне с Россией. Дождавшись рассвета, я иду в ангар, где чинятся самолеты, принадлежащие эскадрилье "Иммельман" и спрашиваю, нет ли у них какого-нибудь уже исправного. Незадолго до полудня ремонт одного из самолетов закончен, и ничто уже не может меня удержать. Как полагают, моя эскадрилья стоит где-то границе с Восточной Пруссией. Сначала, для того, чтобы навести справки, я приземляюсь в Инстербурге. Здесь я получаю информацию из штаб-квартиры Люфтваффе. Место, куда я должен направиться, называется Разки и находится к юго-востоку. Я приземляюсь там через полчаса и оказываюсь среди множества самолетов, которые только что вернулись с задания и вскоре снова собираются взлететь после того, как будут заправлены топливом и загружены боеприпасами. Все поле забито самолетами. Поиски моей эскадрильи, которая столь негостеприимно встретила меня во время компании в Греции, занимают у меня довольно много времени. В штабе все заняты полетами и у них нет для меня времени.