Виктор Андриянов: Архипелаг OST. Судьба рабов «Третьего рейха» в их свидетельствах, письмах и документах

Вполне возможно, что они впервые услышали об иностранных рабочих, занятых в Германии во время Второй мировой войны. Иностранные рабочие — такое спокойное слово, их полно вокруг — турки, югославы, поляки. Вот и русские появились, украинцы… Сами просятся… И с теми, в войну, все шло так же? Или иначе?

В деревне Метиж под Минском отыскался Александр Васильевич Фираго, почти Фигаро. Отправляя эшелон, немецкий офицер позволил себе пошутить: «Фираго здесь, Фираго там…»

Архивы, действительно, сохранились. Те, что не сожгли в конце войны. Не упрятали в тайные штольни или на дно затерянных в горах озер. «Все документы концерна Круппа, содержавшие упоминание об иностранных рабочих, военнопленных или заключенных концентрационных лагерей, имели гриф «совершенно секретно» и целые тюки их были сожжены», — пишет биограф династии Круппов У. Манчестер. Но кое-что сохранилось. Когда листаешь их, в глаза бросается совсем другая терминология. Никаких иностранных рабочих. Всюду — «рабы», «рабский труд», «рынок рабов», «скот», «рабовладелец» — так называли Альфреда Круп па.

Могилы? Оставались. Если рабы не истаивали дымом из труб крематориев. Если не разносились пеплом по германским полям под будущий урожай. Если трупы просто не выбрасывали, как мусор.

На «пушечного короля» гнули спину 300–400 тысяч рабов. Такой была только одна, правда, самая большая колония. А еще заводы «И. Г. Фарбениндустри», Сименса, Юнкерса, фирма «Байер», предприятия концерна Геринга, где, по свидетельству немецкого историка Г. Моллика, обращение с «рабочими рабами приобретало особо безобразные формы». Впрочем, продолжает он, такое обращение не слишком отличалось от порядков на других предприятиях. То есть безобразные формы — насилие и жестокость — считались в рейхе нормой.

Фирма «Байер», к примеру, «в связи с проведением экспериментов с новым снотворным» попросила в Освенциме 150 женщин. Немного поспорили о цене — 200 марок за одну голову «исследователям» показалось много. Сошлись на 170. И вскоре отчитались: «Опыты были проделаны. Все подопытные лица умерли. Мы вскоре свяжемся с Вами относительно присылки новой партии».

Не был исключением и немецкий филиал Форда, о чем написал в книге «Американская ось. Генри Форд, Чарльз Линдберг и расцвет третьего рейха» историк и журналист Макс Уоллес. Представители компании «Форд» всегда утверждали, что не могли контролировать использование рабского труда на ее заводе в Германии, так как в 1941 году утратили контроль над этим заводом. Но из приведенных в книге документов, рассекреченных в последние годы, видно, что первые невольники прибыли на завод еще до вступления Америки в войну. Документы дают основания предположить: головная компания знала, что на ее европейских филиалах производится продукция по заказам вермахта, и одобряла это. Министерство юстиции США пришло к заключению, что «есть основания для возбуждения дела» против Эдселя Форда, сына Генри Форда, президента компании до своей смерти в 1943 году.

Ост — восток. Остарбайтер — восточный рабочий. Остландия — их страна. У них отняли родину. Лишили национальности. Приказали забыть свои имена, отзываться на одно для всех — Иван. Не ищите эту страну на современных картах. Так же, впрочем, как и на давних. Она осталась на страницах документов, не предназначавшихся для печати, укрытых в свое время в самых надежных сейфах третьего рейха. Осталась в памяти со знаком OST, в памяти тех, на чью долю выпала фашистская каторга.

«Каждый день, прожитый в чужой стране, в неволе, я помню, вижу ту проклятую фабрику, лагерь, лица мальчиков и девочек, живших рядом со мной, всех полицаев. Могу их нарисовать, как будто и сейчас они передо мной.

Вижу улицы города, дома и станцию, куда нас привезли. Дом — особняк рядом с фабрикой, где из меня вытягивали жилы по двенадцать часов, — голодной, холодной, больной.

Я пишу не для того, чтобы вы рассказали обо мне, нет. Может быть, это письмо поможет полнее восстановить забытую страницу нашей истории. Чтобы боль нашего детства, украденной юности не развеялась, как пыль, по ветру. Нас спасло в рабстве человеческое милосердие, мы выручали, как могли, друг друга…»

Так писала мне Антонина Алексеевна Темнова из подмосковного поселка Михнево, откликаясь на публикацию «Человек с номером» в газете «Труд». Эго было в феврале 1989 года. «Угон советских людей на каторжные работы в Германию — одна из самых малоисследованных страниц Великой Отечественной войны, — говорилось в редакционном послесловии к очерку. — Будем признательны всем, кто своими свидетельствами, воспоминаниями поможет полнее восстановить и эту страницу нашей истории».