Виктор Андриянов - Архипелаг OST. Судьба рабов «Третьего рейха» в их свидетельствах, письмах и документах

«Если число добровольцев не оправдает ожиданий, — распоряжался Ф. Заукель, — то, согласно приказанию, во время вербовки следует применять самые строгие меры».

Добровольцев были единицы. Этот факт тогда же признали оккупанты, разумеется, в документах для внутреннего пользования.

«Вербовка рабочей силы доставляет соответствующим учреждениям беспокойство, ибо среди населения наблюдается крайне отрицательное отношение к отправке на работу в Германию, — отмечалось в докладе начальника политической полиции и службы безопасности при руководителе СС в Харькове «О положении в городе Харькове с 23 июля по 9 сентября 1942 года». — Положение в настоящее время таково, что каждый всеми средствами старается избежать вербовки. Притворяются больными, бегут в леса, подкупают чиновников и т. п. О добровольной отправке в Германию уже давно не может быть и речи».

Такое же заключение сделала в своем отчете полиция безопасности и СД Киевского генерального комиссариата 1 ноября 1942 года: «Как и до сего времени, население настроено против отправки в Германию и всеми средствами старается уклониться от нее». В том или ином варианте эти признания встречаются в самых разных германских источниках: «Вербовка трудная, т. к. добровольцы встречаются крайне редко». «Население всеми силами противится вербовке».

На улицах оккупированных городов, поселков, деревень шла, как бахвалились сами гитлеровцы, охота за черепами. Казалось, жизнь вернулась на несколько веков назад, во времена татарских набегов на Русь, когда по пыльным шляхам — Изюмскому, Кальмиусскому, Муравскому — незваные гости уводили свой полон в Азов и Крым. По подсчетам известного русского историка А. Новосельского, за первую половину XVII века крымские татары угнали в полон от 150 до 200 тысяч русских людей, это минимальная цифра. «Лишь в незначительной части татары использовали полоняников в качестве рабочей силы, — отмечает ученый, — а более всего сбывали их на рынках за море». До истребления работой мурзы и ханы не додумались. Это изобретение запатентовали просвещенные немцы в середине XX века.

Сохранилось немало донесений немецких служб о такой охоте. Вот одно из них — рапорт 509-й фельдкомендатуры из Кировограда. На станции Знаменка и в окрестных селах, говорилось в документе, людей хватали, не считаясь с их возрастом, семейным положением. Связанных людей вели через весь город. Матерей отрывали от детей, даже не дав им попрощаться. А знаете, как назывались эти операции-облавы? «Волшебная флейта», «Праздник урожая», «Перелетная птица», «Сияние радуги»… В ходе одной из таких операций немцы расстреляли две тысячи человек и 1308 отправили в Германию. Вот такими были праздники рабовладельцев. «Методы вербовки рабочих становятся невыносимыми», — не выдержал даже командующий оперативным районом группы армий «Юг».

Добровольной отправка выглядела только на страницах фашистских и профашистских листков, да в рекламных роликах, снимаемых по заказу ведомства Геббельса в кинопавильонах под Прагой. Там «восточных рабочих» провожали — встречали чуть ли не с цветами. Там натянуто улыбались «добровольно записавшиеся» и демонстрировали свидетельства о допуске «к исполнению почетной обязанности трудовой повинности». На германских заводах, рудниках «добровольцев» называли своими именами: «Славяне — это рабы». Такие плакаты висели в цехах заводов Круппа. И в официальных документах фирмы пушечного короля обычными были выражения: «рабский труд», «рабство», «рынок рабов», «штуки» — эго о людях.

Прасковьи Ширнова, г. Унгены, Молдавия:

«Был такой случай на станции Виры, куда нас, попавших в облаву, согнали. Одну женщину-инвалида (она не двигалась) привез ее брат на тачке к коменданту, чтобы ее дочку не увозили в Германию, потому что за больной мамой некому ухаживать. Комендант выслушал переводчицу и переспросил: это за ней некому ухаживать? Сидя в кресле, поднял автомат и расстрелял несчастную. А потом продолжил: «Вот и не надо больше ухаживать. А дочь должна работать на великую Германию»».

Среди бела дня на виду у своих сослуживцев германский офицер расстрелял больную русскую женщину. Это был, как считал комендант, наглядный урок и для немцев, и для их русских рабов, «недочеловеков». Эхо той автоматной очереди не докатилось и до окраин безвестной станции, о расправе с несчастной даже не упомянули в рапортах. Этакая мелочь, прихлопнули русскую бабу, как надоедливую муху. Но на станции Виры гот эпизод запомнили.