Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

Этот фрагмент еще раз подчеркивает тот непонятный страх, который партия Бегина («Херут») вызывала у Бен-Гуриона, его разочарование и гнев против коллег, возмущение нападками на немецкую политику. Он уходит в отставку, пережив серьезное эмоциональное напряжение; его поступки и порывы не поддаются логике. Сцена с Голдой Меир прошлым вечером — это всего лишь капля, переполнившая чашу. Его моральное состояние в течение последних десяти недель лишило его возможности управлять страной. Бен-Гурион не захотел холодно взвесить последствия своей отставки. Больной и усталый, он просто ушел.

Его неожиданное решение становится серьезным ударом для его молодых сторонников, поскольку война за «престолонаследование», развязанная Лавоном, заканчивается полной победой старой гвардии. Леви Эшколь, новый премьер-министр, старается поддержать равновесие внутри партии, но отказывается проводить политику своего предшественника, целью которой была постепенная замена старых членов партии молодыми и более энергичными. Дело Лавона и все, что за ним последовало, устранило молодых выдвиженцев с аллеи власти и подтолкнуло партию на новый путь. Уход Бен-Гуриона стал концом целой эпохи.

На следующий день после отставки Старик получает книгу журналиста Хаггаи Эшеда «Кто отдал приказ?». По просьбе премьер-министра, которую он высказал в конце 1962 года, этот журналист самым серьезным образом изучил все документы, относящиеся к «происшествию» 1954 года, а также протоколы и показания в «комиссии семи». Он пришел к выводу, что Лавон действительно лично отдал роковой приказ. Тогда Бен-Гурион решает обратиться к правительству с просьбой возобновить расследование по «делу». Этим он нарушает обещание, которое дал перед выборами в Кнессет, — не заниматься делом Лавона, но неблаговидные действия «комиссии семи» не дают ему покоя. Им движет не стремление узнать ответ на вопрос «кто отдал приказ», а «отказ в правосудии», совершенный «комиссией семи». Он решительно настроен разоблачить поведение министров и добиться, чтобы «отказ в правосудии» стал предметом судебного разбирательства.

Совершенно очевидно, что Леви Эшколь, возглавлявший комиссию, вовсе не заинтересован в возобновлении закрытого дела. Бен-Гурион приглашает его на разговор и говорит: «Здесь есть альтернатива. Или премьер-министр требует судебного расследования и в этом случае избегает бесчестья и сохраняет собственное достоинство, или судебного разбирательства потребую я, хотя предпочел бы не быть тем, кто добьется истины». Эшколь просит дать ему время на раздумье и через неделю отвечает, что «обдумал его предложение и отвечает на него отказом».

Тогда Старик переходит к действиям. 27 апреля он начиняет просматривать все имеющиеся у него документа «дела». О подробностях своего плана он говорит старому другу, которому абсолютно доверяет:

«Все известные мне материалы я представлю генеральному прокурору и министру юстиции. Мне кажется, что по собственной инициативе они не сделают ничего. Оки вынесут вопрос на рассмотрение кабинета, а кабинет, конечно же, примет отрицательное решение. Тогда я опубликую все документы о том, что произошло в Египте, за исключением материалов особой секретности, и облегчу для себя этот груз моральной, ответственности. Я прекрасно знаю, что газеты», будут всячески меня шельмовать, но это шельмование длится уже четыре года, и я давно перестал на него реагировать. Однако есть же в этой стране честные и умные люди, они-то и защитят правду и справедливость. Что бы ни случилось, но я свой долг исполню».

22 октября Бен-Гурион приезжает в Иерусалим, чтобы представить досье министру юстиции Дову Иосифу. Он отмечает первую победу, когда генеральный прокурор поддерживает его основные обвинения против «комиссии семи». Иосиф, со своей стороны высказывает свое мнение и советует кабинету дать распоряжения о возобновлении расследования. Несмотря на то, что Эшколь делает все возможное, чтобы помешать кабинету следовать советам министра юстиции, Бен-Гурион чувствует себя настолько уверенным, что направляет своему преемнику весьма суровое письмо:

«Я считаю своим товарищеским долгом по отношению к вам, а еще больше по отношению к партии и Израилю, не допустить большого разочарования для вас лично, дезинтеграции партии и сложностей для государства, а посему говорю вам, что вы совершили бы чудовищную ошибку, если бы сегодня попытались поставить «заключительную точку» в этом деле. «Заключительной точки» не будет до тех пор, пока суд не вынесет своего определения, допустила ли «комиссия семи» ошибку или сказала правду… «Заключительной точки» не будет до тех пор, пока не будет создана комиссия по расследованию, в состав которой войдут лучшие судьи страны, пользующиеся доверием народа… Соберитесь с мужеством и сделайте единственное, что может достойно завершить это дело! Дайте министру юстиции распоряжение удовлетворить мою просьбу».