Святослав Рыбас - Красавица и генералы

Внуку трудно было бы выяснить, как проходили у них баталии. Возможно, бабка летала по горнице, трепеща всеми юбками и лентами. Не исключено, что и дед отлетал от нее, ибо, как однажды проговорилась мать Макария, бабке в молодости ничего не стоило схватиться за рогач, а то и шашку.

Макарий прошел к двери в детскую. Конец палочки попал в щель, он неловко ступил в сторону и обеими руками схватился за валик дивана. Палочка упала и покатилась.

- Еще не окрепли ноги, - улыбнулся Макарий и пошел поднимать палочку.

Дед не сдвинулся с места, чтобы помочь. Макарий вошел в детскую, закрыл дверь. "Что за люди!" - подумал он. Потом вспомнил, как летел над полем и лопались нервюры. То, что старики отнеслись к нему худо, - было ему вполне понятно. Да он сам хорош, расчувствовался! Не надо было. Для стариков Макарий был ослушником: бросил учебу и чуть не угробился, по-дурному распорядившись тем, что почти и не принадлежало ему, жизнью.

Макарий оглядел комнату, в ней мало что переменилось, лишь убрали вторую кровать, на которой спал младший брат. Единственная кровать стояла в нише за шкафом, застланная голубоватым нитяным покрывалом. С пышной подушки спадали жесткие складки кружевной накидки. Было видно, что здесь не живут.

И ему не хотелось жить в этой комнате, становиться самым младшим в семье. Не считая, конечно, брата. Но у того уже начались занятия в гимназии, и он перебрался в пансион.

А на что Макарий надеялся? Что примут как героя? Про героя здесь знать не желали.

Работница Павла принесла чемоданы и сказала, что хозяйка велела жарить яечню.

Павла постарела лицом, но по-прежнему была стройна. Макарий помнил ее почти совсем молодой, когда она впервые появилась у них на хуторе после взрыва на Рыковских копях.

- Покалечился? - спросила она укоризненно. - Ну ничего, серденько, очухаешься, еще коником скакать будешь! Хочешь, Миколу сгоняю за Анной Дионисовной?

- Не надо, - сказал он.

Анна Дионисовна была мать Макария. С того дня, как Александр Радионович женился, жизнь на хуторе пошла в борьбе старой и молодой хозяйки, казачки и дворянки. Анна Дионисовна была из бедных дворян, характер имела твердый. Только благодаря ее настойчивости Макарий смог поехать в Петербург учиться в горном институте. Старики и даже отец возражали, говорили, что достаточно и штейгерской школы.

Анна Дионисовна выросла в русской уездной провинции, где было сильно земство. Ее отец заведовал опытным агрономическим полем, распространял по крестьянским хозяйствам лучшие семена и пропагандировал многополье взамен дедовской трехполки. Мать занималась земскими школами, устраивала громкие чтения, показывала "туманные картинки". Хотя родители были далеки от политики, к ним относились с подозрением и уездный начальник, и становой пристав, и даже торговцы, чьи низкосортные семена, к примеру, не стало смысла брать, ибо семена, машины, даже лопаты на складе земства были лучше и дешевле.

Анна Дионисовна всегда была самостоятельной женщиной.

Макарий спросил об отце.

Павла повела плечом, выразительно поглядела большими желтоватыми глазами, словно сказала, что все по-прежнему.

Старший штейгер Игнатенков любил веселые компании и карты.

- Я побегу, - сказала работница. - Зараз приходи.

Макарий не стал спрашивать о матери. Что спрашивать? Вот его не было два года, и ему с первого шага трудно приспособиться, а каково ей двадцать лет прожить на хуторе?

Павла ушла. Он переоделся в рубаху и шаровары, обул мягкие чувяки и вышел во двор.

Над трубой кухни-летовки поднимался дым. Присев на корточки перед топкой, Павла запихивала туда расколотые чурки. На припечке чернела чугунная сковорода.

Макарий обошел двор, заглянул в колодец, покачал журавель. На сложенной из желтоватого плитняка гараже сидела маленькая длиннохвостая птичка, полевой конек. Макарий присвистнул, она, подпрыгнув, взлетела и, поднявшись, просвистела:

- Цирлюй-цирлюй!

Кроме полевого конька, никто больше в жару не пел. Макарий посмотрел ему вслед и представил, что видит птаха сверху. Наверное, курень, баз с огромными курятниками, леваду. Дальше - шахты, породные отвалы, шахтерские балаганы, каменные дома. Еще дальше - камыши на берегу Кальмиуса, а за ним завод Новороссийского общества.

Павла позвала к столу, но не успел Макарий присесть под навесом - сразу появилась бабка, сердито закричала на нее:

- Куды внука сажаешь, короста! В курене накрой, в прохладном!

- Ну да, барин приехал! - огрызнулась Павла. - Тута яечню стрескает.