Святослав Рыбас - Красавица и генералы

Он ушел, и Москаль стал ворчать, что Анна Дионисовна ставит его в глупое положение.

Она этого не ожидала. В Ланге она видела часть собственной жизни, разрубленной надвое и долженствующей когда-нибудь залечить страшную рану. Она знала, что думает супруг, почему колеблется. Война! Враги! Корни старого не отрублены!

Москаль хотел остановить ее, чтобы она не довела спор до оскорбления, ибо в глубине их отношений были объединяющие и разъединяющие начала. Однако остановить Анну Дионисовну было трудно. Раньше она избегала обвинять его в гибели Макария и разрушении хутора, словно смирясь с этим во имя продолжающейся жизни; теперь же, хотя и удержалась от прямого обвинения, сказала, что не будет терпеть неутихающей разорительной вражды.

- Я знаю твои думки. Кого ты боишься? - спросила она. - Рылова боишься? Темных людей, что вечно завидовали умным?

Москаль отмалчивался, ждал, покуда она выговорится.

Анна Дионисовна ходила в рудничный клуб, читала лекции "Гигиена и происхождение человека", "Венерология, охрана материнства и младенчества", "Великий русский поэт Пушкин".

- Я с детства помню, - говорила собравшимся женщинам Анна Дионисовна "Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет, он бежит себе в волнах на раздутых парусах..." Кто из вас знает стихи Пушкина?

Женщины молча смотрели на нее, никто не знал. Анна Дионисовна была поражена. Насколько тонок оказался слой! А что под ним? Молчание.

Анна Дионисовна читала стихи, и в глазах ее стояли слезы.

От нее передавалось женщинам что-то обновляющее и сильное, как будто она верила, что стихами утолит их голод. Они слушали и жалели Анну Дионисовну.

Вскоре Москаль провел в этом клубе шахтерское собрание и убедил начинать восстановление рудника, а Советская власть, пообещал он, окрепнув, потом расплатится за труд. Он был рад, и Анна Дионисовна видела в нем торжество духа.

На следующий день Москаля вызвал Рылов: оказалось, что в ответ на григоровское собрание на центральной электростанции объявили забастовку. Из-за этого Рылов обвинил Москаля в самоуправстве. И хотя забастовку удалось в тот же день пресечь, отношения между ними нарушились. Два товарища, два члена партии вдруг ощутили, что они по-разному смотрят на жизнь, и объединяющее их прошлое уже не может выручить.

Даже чтение Анной Дионисовной Пушкина вызвало рыловское осуждение. Москаль пригласил Викентия Михайловича в гости, чтобы объясниться и помириться, но примирения не вышло.

- И этот Пушкин! - сказал Рылов. - Зачем? Он нам не нужен! Мы построим новую культуру! - И желтоватый высохший кулак висевшей на косынке руки нервно сжался.

- А кого же ты дашь вместо Пушкина? - спросил Москаль. - Кому велишь стать национальным гением?

Рылов сразу ответил заученно, что царская история и культура нам не указ, что она создавалась рабами для закабаления народа и пусть с нею возятся недобитые белогвардейцы. И стало видно, что Викентий Михайлович по-прежнему настроен воевать, словно его окружает не социалистическая действительность, а бывшая империя.

- Что Пушкин? Он ведь выступал против польского восстания, - сказал Рылов. - Дворянин! - И по-видимому, вспомнив, что Анна Дионисовна принадлежит к этому никчемному классу, сказал: - А тебя, Иван Платонович, я всегда считал верным товарищем. Теперь же думаю, тебя пора называть не товарищем, а гражданином.

Он употребил "гражданина" в новомодном широком смысле, появившемся вместе с излом.

- Все мы граждане, - миролюбиво ответил ему Москаль. - Надо привыкать к переменам.

Рылов кивнул, его глаза сузились.

Москаль, не замечая, что гость вот-вот взорвется, стал рассуждать об особенностях момента, вспомнил и речь Ленина на десятом съезде партии, и амнистию белогвардейцам.

Рылов отвернулся от него, улыбнулся Анне Дионисовне, как будто хотел спросить: что происходит с Иваном Платоновичем?

- Что сказал Ильич? - спросил Москаль и ответил: - Ильич сказал, что у нас твердый аппарат. Но не надо твердость превращать в закостенелость... Мы думали - пойдет по прямой, а оно идет зигзагами.

Он расправил вислые могучие плечи и даже с неким вызовом поглядел на своего начальника, перед которым всегда отступал в тень.

Когда Рылов ушел, он вспомнил о невероятном падении Андрея Никитича Шульженко, бывшего председателя коллегии правления горной промышленности Украинской республики. Шульженко недавно осужден на три года. Ему двадцать девять лет, беспартийный, родом из Донецкого бассейна. Имеет боевые заслуги на красных фронтах...