Варлаам Рыжаков - Капка

Я Кольку позвала.

- Все мужик, - сказала мама.

Колька взялся за дело с охотой. Один гвоздь забил и загордился, заговорил важно, по-отцовски:

- Мы это сичас, мы это мигом.

Прицелился. Хрясь. Взвизгнул, подпрыгнул чуть не до сеновала - и со двора.

- Колька! - закричала я. - Колька! Молоток-то.

Он так и умчался с молотком. Я хотела его догнать, но куда там. Его и на машине не догонишь.

Мы с мамой достроили, кое-как приколотили последнюю верхнюю жердь, устлали хлев соломой и затащили в него поросенка.

Он обошел хлев, обнюхал и остался доволен. Задрал к нам пятачок, захрюкал. Мама приласкала его, погладила по спине, похлопала по трясущейся шее.

- Тебе тут будет хорошо. Теперь ты, слава богу, на месте.

Поросенок прижался боком к шершавым жердям, начал чесаться, хлев заскрипел.

- Но, но, не хулигань. - Мама оттолкнула его.

Поросенку это не понравилось. Он замотал головой, прыгнул к другой стене хлева, с разбегу ударился об нее боком и кувырком вылетел во двор. Вскочил, очумело замер. Глупо заморгал белыми ресницами. Потом увидал, что он на свободе, взлягнул задними ногами, хрюкнул и озорно завертелся.

- Экий дворец отгрохали, - раздраженно проговорила мама, - такую зверюгу не смог удержать. - Отвернулась и пошла в избу.

Я понуро поплелась за ней, я не глядела на маму. Мне было и горько и стыдно, мама тоже старалась отводить от меня глаза. Мы ведь и раньше понимали, что наше строение держится на честном слове, но боязливо молчали об этом, не хотели друг друга расстраивать, надеялись на какое-то чудо, а чудо рухнуло. Надо все начинать сначала.

И чтобы как-то утешить маму, я робко сказала:

- Мам, я завтра других гвоздей куплю, получше.

Мама ласково взъерошила мои волосы, но вдруг рука ее застыла.

- Пожар! Горит! Пожар! - донеслось с улицы.

Мы опрометью выскочили на крыльцо.

На задворках Шуркиного дома горел сарай. Из-под соломенной крыши выкатывались тяжелые валуны дыма.

- Пожар! Пожар!

Тревожно гудел набат. Гудел не только в нашей деревне, но и во всех соседних деревнях.

Мама метнулась в сени, схватила ведро с водой и побежала к Шуркиному дому. Мне крикнула:

- Будь около избы!

Ведро в ее руках раскачивалось, ударялось о ногу, вода выплескивалась.

- Горит! Горит! - восторженно кричали мальчишки, пробегая улицей.

Дым над сараем утих, побелел. Над углом появилось маленькое пламя огня. Потекло, потекло по соломенной крыше и вдруг взметнулось к небу огромным красным языком.

Толпа вокруг сарая охнула и попятилась.

- Доченька, родненькая, - заголосила наша соседка старуха Настасья. Гроб у меня на подвалке, сгорит.

- Какой гроб?!

- Мой, милая! Мой! Чей же еще-то. Пособи-ка.

Дом у Настасьи был без сеней и без двора. В бревнах задней стены торчали железные скобы - лестница. Чтобы успокоить старуху, я проворно вскарабкалась на чердак. Спотыкаясь о всякий хлам, пробралась к слуховому окну.

Шуркин сарай догорал. Вернее, уже не горел, а только дымил. Мужики растащили его баграми. Народ расходился.

Я разочарованно отвернулась от окна и... обмерла.

Крышка гроба, который стоял рядом со мной, приподнялась, и из-под нее высунулась всклокоченная черная голова.

Я вскрикнула, споткнулась и упала. Хотела завизжать, но так и осталась с открытым ртом.

Передо мной стоял Шурка.

- Тише, не бойся, - шепнул он.

Я покосилась на открытый пустой гроб.

- Это я там был.

- Зачем?

Шурка помолчал.

Я поняла его.

- Это ты спалил сарай-то?

- Тс-с-с. Мы с Колькой.

- Ох, Шурка, и влетит вам!..

- Не узнают.

- Узнают, Шурк.

- А я не пойду домой.

- Никогда?

Шурка насупился.

- Может, и никогда.

- Ой, Шурка, а что ж есть будешь?

Шурка молчал.

- Ты знаешь, Шурк, никуда отсюда не уходи до вечера. Жди меня. Я тебе еды принесу и перепрячу в другое место.

- Куда?

- Я скажу куда. Там тебя никто-никто не найдет. Пусть хоть сто годов ищут, все равно не найдут.

- Только не обманывай.

Я хотела обидеться на Шурку, но меня кликнула мама, и я быстрее спустилась вниз.

Мама поджидала меня. На пожаре она встретилась с бригадиром, и он сказал ей, что завтра на ферму приедет какая-то врачебная комиссия. Надо подготовиться, поскрести у телят в хлевах и немного почистить их самих.

- Одной мне, дочка, не управиться.

- Я помогу, мам.

- Замучила я тебя. Но ты видишь, мне и самой не легко.

Эх, мама... Могла бы и не говорить это. Что я, маленькая, что ли? Сама же говорила... Хотя нет. Мама скажет то так, то этак. Не поймешь. Иногда говорит, что большая, иногда - что маленькая. Хитрит она.