Чернияз Абуталипов - Чекисты рассказывают...

Отряд вытянулся длинной цепочкой по два всадника в ряд. К 14-му августа, имея по пути несколько мелких стычек с дозорами из банды Тахтамата и Нурмата, он достиг Дараут-Кургана. Здесь намечался последний привал. Надо было сформировать отдельные гарнизоны по 30—40 сабель, закрепить за ними районы действия, создать несколько так называемых летучих отрядов и начать преследование басмачей.

Жители Алайской долины, прятавшиеся до сих пор в горных ущельях, стали постепенно спускаться в долину и группироваться вокруг гарнизонов, видя в них своих защитников. Они всячески помогали красноармейцам, доставляя им продовольствие, фураж. Отдельные жители изъявляли желание идти вместе с бойцами в дозор, быть проводниками.

Рано утром 15-го августа дозорные отряда недалеко от стоянки экспедиции задержали подозрительного всадника без оружия. Он назвался жителем Андижанского уезда. На вопрос, куда он едет, тот ответил, что возвращается из Каратегина после продажи баранов. Дозорные все нее решили привести его в штаб.

Один из бойцов отряда, доброволец киргизской милиции, увидев около штаба задержанного, сразу признал в нем родного брата кровожадного курбаши Курширмата — Рузымата.

Допрашивал Рузымата комиссар. Бандит, конечно, стал все отрицать, говорил, что он-де бедный дехканин, что его с кем-то путают… Тогда комиссар приказал дозорным, которые привели басмача, вернуться на место ареста бандита и тщательно осмотреть местность.

— Не может быть, чтобы Рузымат ехал просто так, — ответил Абдулла на немой вопрос Ивана Федоровича. — Чувствую, он что-то должен был везти с собой, может быть, очень важное. И не случайно он без оружия. Так, мол, безопаснее. А ты как думаешь, командир?

— Согласен с тобой, Абдулла.

Предположения комиссара оправдались. Не прошло и часа, как бойцы вернулись с пачкой бумаг и писем.

— Где нашли? — обратился к ним комиссар.

— Недалеко от места, где его задержали, — ответил молодой милиционер-узбек. — Трава там густая, смотрю — лежит вот этот сверток. Продолжили поиски, но больше ничего не нашли.

— Ну, молодцы! Спасибо! Можете идти отдыхать.

— Есть, товарищ комиссар!

Письма оказались от сбежавшего в Афганистан Курширмата. Адресованы они были Ферганскому курбаши Казакбаю и другим главарям басмаческих шаек. В одном из них Курширмат писал Казакбаю, что необходимо все усилия приложить к тому, чтобы продержаться несколько месяцев. В скором времени он с помощью эмира бухарского и афганского правительства с несколькими сотнями джигитов сам прибудет в Фергану. Уже недалеко то время, успокаивал он своих «друзей», когда Англия объявит войну Советам, и мы вместе, с помощью аллаха, разобьем гяуров, восстановим старые порядки.

— Вот, подлец! — воскликнул комиссар. — До сих пор надеется на что-то! Неужели он еще не понял, что песенка его давно уже спета! Подвернулся бы он сейчас нам, мы бы показали ему Англию!

Пойманного брата Курширмата решили тут же отправить под усиленной охраной в Андижан в Особый отдел 2-й стрелковой дивизии. Письма были отосланы туда же.

— Павел Михайлович Богомолов, начальник военно-агентурной разведки дивизии, разберется, что к чему, — думал комиссар, вспоминая об этом умном чекисте, не раз успешно разгадывавшем сложные ребусы противника.

Операция продолжалась. Тиски вокруг басмачей сжимались все крепче. Бандиты метались, словно загнанные волки, но тщетны были их усилия; все горные перевалы были намертво закрыты. И однако вступить в открытый бой с отрядом басмачи не решались.

26 августа один из летучих отрядов экспедиции во главе с комиссаром неожиданно нарвался на шайку Тахтамата и Манаса на перевале у местечка Кичик-Карамых. «На ловца и зверь бежит», — радостно подумал Абдулла. Застигнутые врасплох басмачи вынуждены были принять бой. Завязалась перестрелка.

Рассчитывая, что бой будет идти по крайней мере часа полтора-два, комиссар отобрал из отряда 25 бойцов, назначил старшего и послал эту группу в обход, чтобы отрезать бандитам отступление.

Басмачи не заметили, как разделился отряд. Они ожесточенно продолжали отстреливаться.

Абдулла с тревогой смотрел то на небо, которое медленно, но настойчиво обволакивалось тяжелыми черными тучами, то на часы. «Успеют ли наши?» — беспокоился он. Идти в решительное наступление комиссар не спешил: знал, что басмачи, как трусливые шакалы, сразу побегут, а догнать их они не смогут — кони устали, да и бойцы почти двое суток не слезали с седел. Другое дело, когда наши закроют выход, тогда бандитам конец.