Чернияз Абуталипов - Чекисты рассказывают...

Иван Иванович положил трубку.

Он посмотрел на часы. «Скоро начнутся звонки, пойдут текущие дела. В одиннадцать заседание бюро горкома партии. В числе других вопросов будут заслушаны доклады о мерах по укреплению общественного порядка в районе завода «Сельмаш», где за последнее время участились квартирные кражи. Достанется. Спросят: почему не пришли? Вернусь, в лучшем случае, после двенадцати. К этому времени уже поступит почта».

Мысли, мысли… В Ташкенте перед войной проживало 536 тыс. человек, а к лету 1942 г. население города превысило миллион! Это за счет притока огромного числа эвакуированных из временно занятой врагом территории, в том числе западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтики. Вместе с ними сюда проникал и уголовный, деклассированный элемент из стран Европы. Попадались даже «птенцы Керенского» — преступники с дореволюционным стажем.

Дементьев вздохнул.

Взять хотя бы пойманного в 1942 г. рецидивиста Графа Адольфа Эрнестовича, 1881 г. рождения, известного еще в царские времена под уголовной кличкой «Лимончик». К моменту освобождения из петроградской тюрьмы «Кресты» в начале октября 1917 г. он отбыл там пятый срок наказания по судебному приговору за грабеж. До 1940 г. орудовал в Прибалтике, где неоднократно привлекался к ответственности. Большое счастье, что в Ташкенте обезвредили его сравнительно быстро.

Или арестованный в 1943 г. крупный вор-гастролер по кличке «Беня Крик» в возрасте 58 лет. Его родной брат — Винницкий, известный в 1918—1920 гг. одесский бандит по кличке «Мишка Япончик». Винницкого расстреляли за бандитизм. В беседе с работниками уголовного розыска «Беня Крик» признался, что в воровском мире — с 15-летнего возраста. Он назвал астрономическую цифру краж, совершенных им более чем в 100 городах страны.

Ничем от них не отличался и злобный грабитель и убийца «Лорд», он же «Мерседес», прозванный так за дорогостоящий личный гардероб и стремительность вооруженных налетов. В буржуазной Латвии полиция терпимо относилась к нему, а в панской Польше вообще вел себя, как дома, легко откупаясь от всех чинов. Там он имел даже вооруженную до зубов охрану. В Ташкенте совершил несколько налетов, но был пойман и обезврежен…

Наплыв уголовщины — вот в чем одна из причин преступности. Надо действовать. Надо сделать все, чтобы обеспечить людям возможность спокойно трудиться во имя победы над врагом. Это главное.

…После 12 часов комиссар вернулся из горкома. На столе лежала объемистая папка с почтой.

Раскрыв папку, Дементьев начал изучать документы. Просят сообщить, что нового по делу об убийстве в Ташкенте портного Мадам Гриши. Запрашивает Москва. Стоит подпись комиссара милиции Овчинникова. Преступление еще не раскрыто, но все говорит о том, что убийство совершено с целью ограбления. В другом документе сообщают об аресте за грабежи некоего Свиридова, ранее проживавшего в Ташкенте. Просят сообщить, не значатся ли за ним противоправные действия. Подпись начальника уголовного розыска Свердловска полковника Ташлакова. Баку сообщает, что обнаружен выданный в Ташкенте паспорт, по которому проживает другое лицо. И все — в таком же духе.

Среди множества документов оказался запрос и другого рода. Он поступил из Управления контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам» — так называлась в годы войны наша военная контрразведка) Московского гарнизона, подписан генерал-лейтенантом. Документ уже побывал у наркома внутренних дел республики, о чем свидетельствовала размашистая резолюция.

Дементьев внимательно прочел обе страницы, отложил в сторону. Снял телефонную трубку. Вместо А. А. Туманова ответил дежурный по отделу лейтенант А. Рыскиев, доложивший, что начальник будет в два часа.

— Пусть сразу зайдет ко мне, — сказал комиссар.

Отдав почту секретарю, он вновь перечитал московский документ и сделал несколько пометок в блокноте, куда заносил самые важные дела, взятые под личный контроль…

— По вашему приказанию прибыл, — сказал вошедший в кабинет полковник Туманов, крепыш среднего роста, с моложавым лицом и густой сединой в волосах. — Вас, вероятно, интересуют детали ночной операции?

— Конечно, Александр Алексеевич! Но об этом потом. Поступил очень важный документ, требующий пристального внимания и срочного исполнения. Садитесь. Фамилия Серков вам о чем-нибудь говорит?

— Серков, Серков…, — стал припоминать Туманов.

— На такую фамилию у нас, по-моему, есть розыскное дело. Кажется, оно возникло еще в довоенное время. Тогда я служил в Москве.