Руднева Максимовна - Пока стучит сердце

Я уже сдала нормы по стрельбе из «максима» — 4 из 5 возможных. Два патрона попали фашисту в лицо, два в шлем, а пятый исчез. 20 февраля мы после некоторого скандала стреляли в тире. Чувствуется, что я давно не стреляла — 35 из 50 возможных.

19 марта

Нужно сейчас написать статью по обработке солнечного затмения 19 июня 1936 года. Неудобно: заведующая отделом задерживает обработку (громко звучит!). Затейщиков сообщил мне, что отдел Переменных звезд — переменный отдел — и сейчас переживает III максимум. Чтобы не огорчать меня, он выразил надежду, что минимум наступит не скоро. Кажется, что он наступает. На собрании 17 марта было рекордно мало народу. Поразмыслив, отдел пришел к выводу, что нужно опять отчасти вернуться к докладам славной четверки. Следующий раз доклад делает Борис Васильевич Кукаркин (об обсерваториях и астрономической литературе), наряду с ним Николаев расскажет о наблюдении Цефеид.

Павел Петрович сказал, что разыскивать переменные звезды на фотопластинках — такое удовольствие, больше которого трудно себе представить. Мы засмеялись. Он поправился: «Конечно, можно найти, но трудно». 21 марта я с Марковским приступаю к этой работе. А ночую в этот день в университете: дежурю всю ночь. Ведь сейчас у нас в Союзе происходит знаменательное событие: с 10 марта в Кремлевском дворце происходит XVIII съезд партии большевиков. Во всей стране подъем, но что делается за границей?! В Испании — мерзкое предательство: Миаха оказался Иудой, республиканской Испании фактически уже нет. Че­хословакия проглочена Германией, скоро это же будет с Румынией... А все при помощи «демократов» — Англии и Франции. Мерзко!

Сегодня у меня неудачный день: целый день неполадки. Сергей Николаевич ушел с лекции, объявив, что он не граммофон. Я была оскорблена, возмущена, и мне было ужасно стыдно перед ним — членом-корреспондентом Академии наук, над которым издеваются шпанята с первого курса. Отличился Гуттенгог (комсорг!): он сидел в первом ряду и болтал. А затем целый день у меня были мелкие неполадки.

13 апреля

Ой, как много мне писать нужно! Давно не писала. Я написала статью по затмению Солнца, но как? Все данные я давно выписала в таблицу, а оформила их в статью только в тот вечер, как шла к Наталье Яковлевне проверять ее. Теперь осталось только оформить ее для печати.

22 марта я дежурила со старым дежурным, так как мой старший дежурный не пришел, он перепутал дни. И так я спала только с 6 до 7 часов утра. Но я довольна: если бы я не видела университета ночью, не чувствовала бы его (ночь, темнота, таинственные скрипы, которые гулко раздаются в пустом здании, и я, бродящая вокруг «колодца»), у меня было бы о нем неполное представление.

XVIII съезд окончился. ВКП(б) приняла новый Устав, в партию принимают с 18 лет.

А за границей-то... Албанию проглотила Италия — и не подавилась, проклятая!

17 октября

Мне сейчас трудно писать по порядку, но я постараюсь. Исключение будет только для последнего события: 15 октября я была в Салтыковской школе. 5-й год! Я училась в здании в парке. Теперь там семилетка. Для десятилетки построили новое здание на Разинском шоссе. Большое здание, хорошее. Но мне бы хотелось побывать и там, в белой школе с темными низкими коридорами, но такой родной!

В этот день у меня было такое расписание: с 9 до 11 часов утра практические упражнения по анализу, и все! Зато через шестидневку в третий день мы будем заниматься 8 часов с «окошком» в один час.

В начале первого я была уже в новой школе. Захожу к директору — директором сейчас работает Николай Степанович Кудасов, — вид у него важный и неприступный. «Здравствуйте», — говорю я. Он отвечает, не поднимая головы, и продолжает писать что-то. Я остановилась у стола, он пишет. «Я училась в этой школе...» — «Женя!» Оказывается, он думал, что кто-то пришел поступить в школу, и решил встретить его с соответствующим видом. Я долго у него просидела. Школа у нас третий год держит районное Красное знамя. А затем впечатления посыпались такие необыкновенные, что я не могла прийти в себя. Была на уроке у Марьи Ивановны в 7-м классе. Невольно у меня вырвалось: «Неужели мы были такими дураками?!» Сразу же после урока состоялся неболь­шой митинг, я высказала свое мнение об этом классе. 8-й класс меня очаровал — они старше на один год, но серьезнее намного. Хотя, может быть, это зависит от педагога, дающего урок. Здесь я была на физике у Василия Тимофеевича. Нужно быть исключительными людьми, чтобы не быть захваченными его ректорскими способностями. Он все такой же — замечательный, трудно охарактеризовать его одним словом — все какие-то неподходящие. Я рассказала ему о том, что на него был чрезвычайно похож наш математик.