Руднева Максимовна - Пока стучит сердце

Сентябрь

Чем больше изучаешь химию, чем глубже понимаешь химические процессы, тем больше встречаешь их на каждом шагу. Буквально везде, куда ни ступишь, натыкаешься на них. Однажды у меня было много свободного времени, и я решила смотреть вокруг себя и записывать все, что как-нибудь связано с химией. Перо, чернила, тетрадь — это были первые предметы, затем еще, еще и еще. Я писала уже больше часа, исписала четыре листа, а описание еще не двинулось дальше предметов письменного стола. Отдохнув (у меня порядочно устала рука), я описала как могла производство металла — на столе лежал циркуль — и на этом остановилась. «Довольно! Всего все равно не опишешь, а это, кстати, никому и не нужно. Ведь не станут же потомки читать мои записки!» Приняв это благоразумное решение, я все же продолжала объяснять все вокруг, правда, уже не записывая. Наконец мне это смертельно надоело. Я подошла к этажерке, но уже с другим намерением: спастись от химии в чтении. Я с надеждой взяла своего любимого поэта Некрасова, но — о ужас! — преступная мысль уже омрачила мой рассудок: а из чего и как сделана обложка книги? Со страхом я швырнула ни в чем не повинную книгу и устремила свой взор через окошко в сад. Но сейчас же отвернулась, потому что там было столько предметов, столько предметов, еще не объясненных мною с химической точки зрения, что уж лучше мне было сидеть в комнате.

Затем я пошла умываться. Но только взяла в руки мыло — сейчас же положила его обратно. Быстро вымыла я руки и, измученная, стала есть. Но кусок застрял у меня в горле: объяснять все, что происходит при пищеварении, с моими знаниями по химии и физиологии просто невозможно!

Голодная и обозленная, я опять села к столу «описывать» и писала до тех пор, пока пришедшая подруга не спасла меня.

Дорогие друзья! Никогда не старайтесь всего объяснить. Или, если вы все знаете, вы останетесь голодны, или ничего не объясните.

31 декабря

Нужно использовать последние часы. Биология, как всегда, меня очень интересовала, тем более, что в 8-м классе мы изучали анатомию человека. Но в первой четверти случилась неприятность. Мы переезжали в Лосинку, и я не брала книжку в руки. Я вышла отвечать и договорилась до того, что у меня кровь в со­судах стала течь под давлением, которое создают неорганические вещества. Во второй четверти я исправила свой злосчастный «хор», но при ответе тоже пришла к выводу, что во рту у нас кислая среда, но сразу спохватилась: «Ай!» — и закрыла рот рукой, чтобы дальше не выпускать ересь изо рта.

Помню кино на тему «Азот», помню первый ответ по химии и график растворимости. Тему об азоте и сере у нас объясняли студенты, и вот, когда одному студенту нужно было получить S 0 3, у него не оказалось платины. С железом ничего не выходило. Он делал опыт пять или шесть раз, а потом отчаялся и объявил нам: «Предположим, у нас вышло». Мы предположили.

Помню, как затем на химии мы писали контрольную работу и получили «очень плохо» за дисциплину. Я тогда первую шестидневку была старостой класса, класс имел все время только «отлично» и вдруг «очень плохо»! Мы разнервничались, и это вылилось у нас в подозрительную чрезмерную веселость перед началом и на самом астрономическом кружке. Подозрительной веселость была потому, что никому не было весело, но все громко смеялись и мазали друг друга сажей.

А ответы по физике? Помню и особенно помню третью четверть, когда я совсем не отвечала.

Во второй четверти я умудрилась написать контрольную по алгебре на «пос». Помню спор с Дмитрием Васильевичем, контурные карты и два замечания, помню, как Сейм потек в Дон, как я потеряла Краматорский завод. Все помню! Но почти забыла, какую травлю со стороны класса вынесла я как новенькая — дальнейшая жизнь с классом сгладила эти неприятные впечатления. Помню плохую работу в отряде и благословенное время, когда шефом у нас был театр ВЦСПС: я видела бесплатно «Вздор» и «Вершины счастья». Помню первую отличную отметку по литературе и диктант в 8 -м классе «А», первую отметку по истории у Федора Сидоровича, а затем огромную точку за Северную войну. Историю с историей при Александре Павловиче и Великую французскую револю­цию. Помню, как Яков Петрович ушел с урока, как за это отвечала Галина, как Наум Тимофеевич отыскал меня в классе за спинами ребят и заявил, чтобы я к нему никогда больше не подходила с просьбой зала: не даст. Выборы в старостат, мой несуразный, но удовлетворивший наш класс ответ. Введение дневников и мои отметки в первый день — алгебра и немецкий, микроскопическая промокашка. Подготовка к испытаниям и к вступлению в комсомол. Первым было испытание по немецкому языку. Мы гуляли на Чистых прудах, погода была чудная. Отвечала я предпоследняя. Затем не помню, в каком порядке шли испытания. По алгебре я отвечала первая, по геометрии — вторая... По литературе я отвечала последняя — без вызова даже. По биологии — последняя из трех. На письменной контрольной по алгебре я не могла быстро извлечь корень из 841 и чуть не прыгала, когда его извлекла. Диктант был не страшен, но сидели по запискам, лежавшим уже на партах. Сомнительным было выражение «по временам», но написала правильно. А на сочинении у нас была Татьяна: какое счастье! После диктанта мы целой ордой ходили в Александровский парк, в Мавзолей Ленина.