Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины

Поначалу Элина Авраамовна назначила мне встречу на даче, пошутив при этом, что надо бы заняться огородом. Но поездка за город не получилась, и мы встретились в гримерной Малого театра в антракте спектакля «Горе от ума».

— Говорят, что Нонна Мордюкова, будто бы тоже претендовавшая на роль Аксиньи в «Тихом Доне», однажды при встрече с вами бросила: «У-y, проклятая! Сыграла все-таки…». Вы, наверное, обиделись на Нонну Викторовну?

— Нет, не обиделась. Да и как можно было обижаться. Я знала, что она тоже хотела сыграть Аксинью. И это было нормально. Многие хотели участвовать в этом фильме, но свой выбор режиссер должен быть остановить, конечно же, на ком-то одном. И то, что выбрали именно меня (как мне потом рассказали), — решило мнение автора «Тихого Дона» Михаила Шолохова. Сергей Герасимов резюмировал: «Все решил Шолохов, кто же с ним будет спорить». Но справедливости ради могу заметить, что Мордюкова даже не была в числе тех, кто пытался стать претенденткой на роль Аксиньи. В то время роли просто так не давались, надо было выиграть своеобразный конкурс, пройти отборочный тур. Так вот, Нонне Викторовне даже не было дано пробы. Значит, по всей вероятности, режиссер метил на эту роль другую актрису.

— В этом эмоциональном выплеске виден характер Нонны Викторовны, но в театральной среде говорят, что характер и у вас непростой, что вы нередко обижаетесь на кого-то или обижаете сами.

— Нет, я не обижаюсь. Для того чтобы меня обидеть, надо захотеть меня обидеть. Но в кругу, в котором я живу, случаются неожиданные проявления, которые заставляют задуматься. За все время, что я работаю в театре, быть может, да, действительно, с тремя-четырьмя актерами я предпочитала не общаться. Согласитесь, что это немного.

— Готовясь к разговору с вами, я почитал интервью, которые вы давали журналистам…

— …И чего только ни пишут обо мне.

— Совершенно верно, чего только ни пишут. И скажу честно, я был просто потрясен тем, что узнал. Пользуясь возможностью, мне хотелось бы уточнить кое-какие коллизии в вашей творческой и жизненной биографии. Например, подтвердите или опровергните слухи о ваших отношениях с Михаилом Шолоховым, который будто бы в 1962 году — уже после того, как вы после участия в «Тихом Доне» стали всесоюзно известной, — перестал с вами общаться.

— Что вы, что вы, я так уважала Михаила Александровича, память о нем для меня святое. За всю жизнь я с ним общалась три раза. Всего. Первый раз мы ехали в одном поезде. Меня с Глебовым, который играл Мелихова, пригласили в вагон, где были Герасимов и Шолохов. И, проезжая мимо какой-то станции, я попросила писателя познакомить меня с Аксиньей, которую я сыграла в фильме. При этом добавила: «Аксинья старая, но еще жива. На каком хуторе она живет? Я хочу с ней поговорить».

Вы бы посмотрели, как он взглянул на меня: сначала оторопел, потом я заметила, как в его глазах забегали чертики, и он ответил: «Глупенькая, я же это выдумал». Я чуть не расплакалась, поняв, в какое неудобное положение поставила и Шолохова, и себя.

Второй раз встретилась с Шолоховым, когда он принимал готовый фильм. Он появился, заняв место ближе к экрану. Показ проходил в Малом зале киностудии. Будто какого-то приговора, все ждали мнения Михаила Александровича о нашей работе. Он много курил — вся пепельница была наполнена окурками.

Показ закончился, наступила пауза, и Шолохов обернулся к нам. Было видно, что до этого он плакал. И как-то хрипловато, приглушенно Шолохов сказал: «Ваш фильм идет в дышловой упряжке с моим романом».

И третье общение с Шолоховым было в Питере в дни работы какого-то писательского симпозиума. Я снималась тогда в фильме «Все остается людям», позвонила Шолохову в гостиницу, а у него в номере, как я поняла, веселье. Он радостно сказал: «Ну, конечно же, приходи». И я пришла. В большом номере были распахнуты двери, уставшие гости сидели за столами. Увидев заплывшие глаза Михаила Александровича, я прямо сказала: «Что вы делаете с писателем Шолоховым!» — «Замолчи! — резко оборвал Шолохов. — Ты что думаешь, я не знаю, что выше «Тихого Дона» я ничего не написал?»

(Мне показалось, что Элина Авраамовна сомневается в точности брошенного Шолоховым слова: «выше» или «кроме». На мой взгляд, решительно принципиальная разница, но последнее слово, конечно, и последняя истина — в памяти Быстрицкой.)

— Сума сойти, неужели сам Шолохов это сказал вам, молодой актрисе, в присутствии, пусть и полупьяных, своих коллег!