Вернер Альбринг - Городомля. Немецкие исследователи ракет в России

Это было в теплый солнечный октябрьский день 1957 года. Я со своими коллегами по кафедре «Прикладная аэродинамика» Технического Университета Дрездена сидел за праздничным столом. Рабочие, ассистенты, чертежницы, секретари — все были одеты по-праздничному. В первый раз сотруднику нашей кафедры, воссозданной в 1952 году, была присуждена степень кандидата наук. Этим сотрудником был занимавший должность старшего ассистента молодой, энергичный, стройный блондин Рупрехт Фогель.

В те времена в Технической высшей школе защиты диссертаций были еще редкими, и кафедры старались с юмором возвестить об этом событии общественности. Химики, например, устроили на территории школы и прилегающих к ней улицах праздничное шествие на осле. При этом коллеги виновника торжества, имитируя средневековых алхимиков, маршировали за ним в белых халатах и полотенцах, повязанных в виде арабских тюрбанов.

Автомобилисты разыграли такую сцену. Они отыскали одноцилиндровый автомобиль прошлого столетия, выглядевший как маленькая открытая карета без лошади и оглоблей. Новоиспеченный кандидат правил этим экипажем, а праздничное общество шествовало сзади. Все мужчины были в черных цилиндрах. Такие цилиндры тогда еще хранились в некоторых домах как фамильная реликвия. Представители прошлого поколения надевали такие головные уборы на свадьбы и на погребение.

На нашей кафедре молодая, симпатичная, энергичная и очень деловая секретарша устроила для праздничного шествия нечто особенное. За несколько дней до этого события от меня потребовали написать на большом листе ватмана черной тушью и красками портрет аспиранта. Как выразилась секретарь, «слегка в карикатурном виде». Этот портрет должен был нести в голове процессии молодой слесарь. Все остальные приготовления оставались для меня тайной. Когда комиссия и защитившийся аспирант покинули зал заседаний, в большом холле уже собрались все сотрудники кафедры.

Нового кандидата поздравили, вручили ему букеты цветов, повесили на грудь острозубую звезду-орден, а на голову водрузили большую черную шляпу с высокой острой тульей. Веселая часть празднества началась. Шествие построилось и спустилось по широкой каменной лестнице в солнечный парк около здания. Еще на лестнице сквозь стекла большой двери я заметил внизу что-то необычайно громадное и серое. Но только во дворе глазам всех присутствующих предстал настоящий слон, возле которого стоял смуглый индиец в тюрбане. Секретарша заказала эту парочку в цирке.

Кандидат должен был вскарабкаться на слона и на нем прокатиться. Во время нашего пути по Георг-Бер-Штрассе, по площади Фритц-Форстер и Айнштайн-штрассе все участники без конца фотографировали друг друга. Нашим конечным пунктом был Дом ученых с маленьким рестораном, куда наш молодой кандидат пригласил всех на банкет. И вот, сидим мы умиротворенные и расслабленные в дружеском кругу. Все тосты и поздравления уже произнесены. Я предложил нашему ассистенту инженеру Хорсту Илленфельду описать наше необычное шествие, проиллюстрировав его фотографиями и послать в Дрезденскую ежедневную газету. Все стали тут же придумывать соответствующий заголовок. Итог нашей напряженной мыслительной деятельности звучал примерно так: «Слонофантастическое в Технической высшей школе».

Вдруг в этот момент входит один из ассистентов: «Только что на околоземную орбиту запущена искусственная луна!» «Американцы или русские?» — спросил я. Вопрос был понятен. 1957 год был объявлен годом всемирных геофизических исследований. Американцы объявили, что для наблюдения над землей они запустят искусственный спутник. В западногерманском городе Ганновере они даже организовали выставку, посвященную ходу их подготовки к этому запуску. Я во время пребывания в Ганновере посещал эту выставку. Но русские до последнего момента молчали.

После этого события слово «спутник» в русской транскрипции стало интернациональным. Об этом дне тогда писали многие газеты. Американцы попытались быстро наверстать упущенное, но у них было слишком много неудачных стартов. У нас в народе ожидаемый, но не запущенный американский аппарат прозвали «шпетником», то есть «запоздалым», по поговорке: «Приедет поздно, но приедет», в то время как русское слово «спутник» в немецком языке ассоциировалось со словом «спутен» — «торопиться».

После возвращения из Советского Союза я за пять лет постепенно почти совсем отдалился от тех технических задач, которые стояли перед нами на Городомле. Я читал лекции в Дрезденской технической высшей школе, сначала по теории гидротурбин, затем курс гидроаэродинамики. У меня была маленькая лаборатория с экспериментальными стендами для гидротурбин и струйных насосов, а также небольшая аэродинамическая труба. Но теперь, после старта спутника, я захотел оживить и записать свои воспоминания о жизни на острове.