Рене Кастр - Мирабо - Несвершившаяся судьба

Для успеха нужны были тайна и деньги. Чтобы получить второе, следовало пожертвовать первым. Де Фавра пренебрег тайной и обратился к банкирам; агенты-провокаторы довершили остальное. Косвенных доказательств было достаточно для того, чтобы в ночь с 24 на 25 декабря 1789 года де Фавра с женой арестовали. Лафайет сам тайно допросил заговорщика.

По Парижу побежали слухи о том, что вдохновителем заговора был монсеньор. И вот тут, пребывая в смятении, граф Прованский поверил всю правду Мирабо; поскольку ради чести монархии требовалось спасти принца, Мирабо посоветовал ему перейти в наступление. Граф Прованский хладнокровно послал за Лафайетом, которого только что намеревался убить.

— Господин де Лафайет, — сказал он, — вы пользуетесь большим доверием в Париже. Клевета, которой я подвергся, также пошла вам на пользу. Однако я не сомневаюсь, что вы приложите усилия к тому, чтобы ее уничтожить. Сегодня вечером я прибуду для объяснений в Парижскую коммуну [47] Парижская коммуна — выборный орган городского самоуправления Парижа, созданный 25 июля 1789 года. ; надеюсь, что вы там будете.

Возможно, это Мирабо автор писем, которыми монсеньор известил Национальное собрание и городскую коммуну о своих намерениях. Принц уверял, что де Фавра попросту рекомендовали ему «как человека, способного помочь ему получить заем для уплаты долгов», затем он заговорил о своей будущей политической позиции. После такого заявления визит графа Прованского в Парижскую коммуну обернулся триумфом. Мирабо даже решил, что брат короля выйдет оттуда первым министром.

С иллюзиями быстро пришлось расстаться. Однако кое-кто расстался с ними еще быстрее: это был маркиз де Фавра, превращенный в козла отпущения, — его дело начал расследовать зловещий Талон.

Граф Прованский, уже беспокоясь по поводу возможных откровений де Фавра, усомнился также и в скрытности Мирабо и стал избегать своего советника. Упорному Мирабо удалось в начале января 1790 года убедить монсеньора представить королю прошение «стать номинальным лоцманом нового экипажа, без которого корабль не сможет двигаться дальше». К этому важному документу, найденному в бумагах Лафайета в виде полицейской копии, должен был прилагаться проект договора между королем и Мирабо через графа Прованского.

Проект договора между престолом и Мирабо сильно походил на тот, что предлагал Лафайет в октябре. В нем значилось обещание посольской должности; в ожидании этого Мирабо станет получать ежемесячно 50 тысяч ливров в течение четырех месяцев, что позволит ликвидировать его общий пассив. Через посредство монсеньора тайный советник будет делиться своими познаниями с королем при условии, что «в случае если г-н де Мирабо не будет уверен в достоверности фактов, которые он собирается сообщить, он воздержится от разговоров на данную тему». Обстоятельства, связанные с этим договором, настолько смутны и неясны, что можно усомниться, получил ли Людовик XVI этот план от своего брата.

«Всё бесконечно туманно, — писал Мирабо де Ламарку, — ясно только одно: они хотят заполучить себе на службу людей-амфибий, которые обладали бы талантами человека и душой лакея. Их безвозвратно погубят страх перед людьми и то, что они всегда переносят мелкое отвращение и хрупкую привлекательность из другого порядка вещей на тот, где самое сильное недостаточно сильно».

Похоже, надежда прийти к власти при посредстве графа Прованского довольно быстро сменилась полным разочарованием. Трезво взглянув на вещи, Мирабо писал в конце января 1790 года: «Вечно сведенный к роли советника, никогда не имея возможности действовать, я, возможно, разделю судьбу Кассандры: я всегда буду прорицать то, во что невозможно поверить».

Свести деятельность Мирабо после 7 ноября 1789 года к одним только интригам значило бы дать ложное представление о его характере. После своего славного поражения он способствовал тому, чтобы его главной деятельностью считали появление на трибуне, где всё приходило ему на помощь, заставляя людей позабыть о его странной внешности. «Трудно себе представить, но невероятная сила таится в моем уродстве, — говорил он, — когда я встряхиваю своей ужасной гривой, никто не смеет меня прервать».

Еще прежде атаки на Неккера 20 ноября 1789 года, восстановившей его престиж, Мирабо выдержал поединок с Национальным собранием: 14 ноября он во второй раз выступил по поводу деления королевства на департаменты; четыре дня спустя он дополнил свое выступление речью о праве избирателей от каждого департамента выбирать своих депутатов среди кандидатур по всему королевству. 25 ноября он восстал против применения марсельским прево прежней процедуры, несмотря на декрет Национального собрания об уголовной процедуре.