Кейстут Закорецкий - Разгром Виктора Суворова

Но вот тут возникает очень интересная ситуация. Можно сказать – пикантная. На всю страну громогласно объявить ветерана движения «предателем» (причем не «рядового», а второго лидера) выглядит не совсем серьезно. Надо было понимать, что объявить-то можно, но не все воспримут «правильно». Мне отец рассказывал, как в конце 30-х он пришел из школы и заявил, что «такого-то» объявили «врагом народа». На что его отец (мой дед) заметил, что а вот лично он с ним в Гражданскую «белых рубал». Однако товарищ Сталин на такой шаг все же пошел. На что он рассчитывал? Что врать могут многие, но сообщения «сверху» население все равно примет к сведению? Возможно.

Как бы там ни было, с 1928 г. «троцкизм» «высочайше» был объявлен «авангардом международной контрреволюционной буржуазии», а сам Троцкий – агентом английского империализма. И неважно, какие заслуги он имел в прошлом. «Партия» (т. е. товарищ Сталин) как хотела, так и поступила. А еще (в дополнение) на Троцкого навешали и остальных «собак». Вообще, вчитываясь в биографии позднее репрессированных деятелей партии, бросается в глаза предположение, что Сталин и его группа с 1928 г. принялись активно использовать метод вранья и навешивания различных лживых ярлыков. Сначала его применили в отстранении Троцкого. А дальше он стал использоваться все шире и шире против всех, кто пытался оглашать свою мысль. Особенно в связи с растущей ролью Сталина. О чем и говорится в «Платформе» Мартемьяна Рютина.

Таким образом, суть «оппозиции» касалась не столько дискуссии по основам теории «светлого будущего» и как к нему продвигаться, а банально являлась элементом борьбы за пост «главного» в партии (а тем самым и в стране). Поэтому несогласным только и оставалось или смириться, или оказаться вне партийных рядов. К началу 1928 г. Сталин вполне конкретно ликвидировал угрозу продолжения коллегиального управления. И занял кресло «Первого работодателя». И практически сразу же принялся реализовывать некий свой план. Но он вошел в противоречия с личными интересами многих граждан страны.

Вот это-то и не понравилось Рютину. В своих «откровениях» он выдвигает массу обвинений в адрес Сталина. Что тот создает казарменный социализм, отчуждает человека от политической власти, от производства, формирует общество «винтиков», усиливает террор, навязывает сверху «антиленинскую» идеологию. Но, с другой стороны, Рютин продолжал сохранять верность марксизму, веру в близкое крушение империалистической системы и в победу мировой революции. В том числе был согласен с борьбой с оппортунизмом. И здесь возникал непримиримый конфликт идей. Профессор Маслов это выразил так: «Получается, что, осуждая Сталина за нетерпимость, Рютин и сам был не чужд подобных взглядов». Мартемьяна Никитича больше интересовала направленность внутренней политики. Он требовал обновить политическую и экономическую ситуацию в стране, решительно демократизировать внутрипартийную и государственную жизнь, восстановить законность судов и аппарата ГПУ, подчинить хозяйственное развитие росту благосостояния масс, ликвидировать «дутые» и убыточные колхозы и совхозы, возродить единоличные крестьянские хозяйства и т. д.

Некоторые предложения из этого списка актуальны до сих пор. Но парадокс здесь в том, что чем выше благосостояние масс, чем шире реальная демократия, тем меньше надежд на мировую революцию. То есть если отрабатывать тему мировой революции в рамках марксизма-ленинизма, то надо было действовать как раз так, как действовал товарищ Сталин с 1928 г.

И возникает еще один вывод: с 1928 г. ни одно серьезное заявление любой партийной организации на территории СССР не могло существовать без согласия товарища Сталина. А то и без его прямого указания. Этот вывод важен для понимания дальнейших событий.

Причем такие изменения в 1928 г. заметил и сам Троцкий. В марте 1932 г. он пропечатал несколько своих работ в его же «Бюллетене оппозиции». Вот в них он и отметил, что именно в 1928 г. Сталин сделал «поворот на 180 градусов». Одновременно с установлением «авторитарного режима». В его «Открытом письме Президиуму ЦИКа Союза ССР» он написал: