Дмитрий Кузнецов - Бетанкур

Всё это в полной мере можно отнести и к Бетанкуру.

Во время траурной церемонии, устроенной только на деньги родственников, Бетанкур лежал в обитом парчой гробу в генеральском мундире, с перчатками в руках, но без орденов. Ноги его были покрыты кисеёй. Впереди процессии вели верховую лошадь под траурной попоной, за ней шло несколько выпускников и воспитанников Института Корпуса инженеров путей сообщения, державших в руках бордовые подушечки с наградами генерала.

Затем следовала траурная колесница, запряжённая шестёркой лошадей, на которой помещался гроб с телом усопшего. Рядом с родственниками шли Пётр Петрович Базен и Павел Петрович Мельников, показывая всем своим видом близость к опальному генералу, которому Государь за многолетнюю преданную службу России не высказал даже соболезнования.

Уже на следующий день после похорон герцог Вюртембергский приказал своим секретарям и адъютантам, чтобы имя Августина де Бетанкура, по его мнению, запачкавшего коррупционными аферами своих подчинённых мундир путейского инженера, было забыто. Упоминание о генерал-лейтенанте в любом контексте, плохом или хорошем, во всех департаментах путей сообщения стало считаться моветоном. Даже любимый архитектор Бетанкура Огюст де Монферран, чтобы не попасть в немилость к сильным мира сего, отречётся на какое-то время от своего благодетеля.

12 апреля 1828 года Монферран скажет членам Комиссии по строению Исаакиевского собора, что все конструкции лесов и способы подъёма колонн при строительстве храма, «изобретение сего способа и приготовление модели принадлежит исключительно мне», а не какому-то Бетанкуру. И только 30 мая 1858 года, когда имя Бетанкура будет забыто, Монферран признается, что только благодаря гению Августина де Бетанкура возможна была постройка грандиозного сооружения мирового масштаба, связавшего в единое архитектурное пространство Петербург с Римом и Лондоном.

Монферран публично подтвердит, что именно благодаря конструкциям и механизмам Бетанкура была поднята Александровская колонна на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге. Хотя для специалистов, принимавших участие в строительстве Петербурга, это не было откровением. Ещё Филипп Филиппович Вигель в своих записках писал: «Нужен был в Бетанкуре гений механика у чтобы поднять такую тяжесть и, как простую палку, воткнуть перед зданием. Выдуманные им машины служили великой помощью Монферрану, а после смерти его сделались его наследием».

Не отреклись от Бетанкура только нижегородские купцы и выпускники Института Корпуса инженеров путей сообщения, несмотря на все старания герцога Вюртембергского, пытавшегося в своём ведомстве вытравить любое воспоминание о Бетанкуре. Но ему это не удалось.

Даже когда все свечи на целых семнадцать десятилетий в память о Бетанкуре были потушены, одна свеча в Институте Корпуса инженеров путей сообщения горела всегда, и именно от неё зажгут десятки, а затем и сотни свечей по всей России в память об этом выдающемся человеке.

Нижегородцы тоже помнили создателя своей знаменитой ярмарки, но после того, как в 1930 году её не стало, о Бетанкуре и там забыли на несколько десятилетий. В августе 1824 года, узнав о смерти Бетанкура, нижегородские купцы сначала в Спасо-Преображенском соборе, а потом и во многих других храмах заказывали богатые панихиды по усопшему. Никто в России не ожидал, что нижегородское купечество, несмотря на немилость царской семьи, продолжит так любить и почитать Бетанкура. Здоровые, сильные, крепкие, бородатые мужики плакали, стоя перед иконостасом и вспоминая человека, создавшего на пустом месте самую крупную торговую ярмарку Европы, связав тем самым два континента — Европу и Азию.

В отличие от трусливых петербургских чиновников эти люди прежде всего ценили не должность и звание, а умение делать что-нибудь, а не служить. Авторитет Бетанкура в купеческой среде России был незыблемым. Ещё много десятилетий купцы от отца к сыну пересказывали истории и легенды о выдающемся испанце, пока советская власть не уничтожила русское купечество как класс.

В 1824 году нижегородские купцы объявили подписку на сбор средств для памятника на могиле Бетанкура на лютеранском кладбище Санкт-Петербурга. Когда деньги были собраны, они обратились к Огюсту Монферрану — его они знали по работе в Нижнем Новгороде. После долгого согласования памятник высотой 6,85 метра по рисункам французского архитектора изготовили на чугунолитейном заводе Нижнего Новгорода и отправили в Петербург. Это был подарок нижегородских купцов и знак особой благодарности испанскому инженеру на русской службе за создание такого грандиозного сооружения, как Нижегородская ярмарка.